— Уходите, — сказала Элайни, — я приму ванну.
С этими словами она вытолкнула за дверь Сергея и Алиду, которая всё время молчала, так как попала в сказку, представить которую она не могла даже в самом красивом сне. Через какое-то мгновение Элайни приоткрыла дверь и выбросила наружу свои обноски.
Репликация седьмая. Харом
Харом ощутил беспокойство. Несколько сот симпот, рассыпанных по Глаурии всегда доставляли ему беспокойство. Не то, что сердце планеты, медленное и неотвратимое, с которым он, Харом, синхронизировал остальные симпоты, чувствуя его биения, вплетающиеся в шорох Вселенной, сложенный из миллиардов мелодий всего, что там существует. В этом шорохе растворялась его боль, которую он не желал стереть, но и терпеть иногда становилось невыносимо. Он, один из Созидателей, могущий движением верхних симпот всё изменить одной только мыслью; он, чьего желания достаточно, чтобы зажечь или потушить галактику, не смог одного – заставить Фатенот полюбить его.
Беспокойство, отвлекающее Харома, происходило от дворца Фатенот и он бросил туда несколько лишних симпот, чтобы проверить всё досконально. Дикари, которые посетили дворец, уже убрались, и пришлось исправить всё, что они поломали. Харом не собирался их наказывать, такое действие Всё там нормально, а беспокойство не проходило. Харом изменил димензиальность[15] симпот и увидел, что пропустил – исчез сосуд, заключённый в экранирующий шар. Шар и сосуд – тьфу, мелочь, на которую не стоило тратить время и пространство, но вся суть сосуда состояла в его содержании.
Всякое общество не без урода, а Созидатели – что те же люди. Нашёлся тот, который решил стать Богом. Богом над всем.
Иногда бывает совсем нетерпимо, как сейчас Харому, тогда стоит рассыпаться, чтобы всё забыть и собраться через пятьдесят гигапрасеков новым Созидателем. Но некоторые заходят так далеко, что такой путь им уже не доступен и получается спонтанный димензиальный сдвиг симпот, который превращает данного Создателя не в Бога, а Дьявола. Его поступки не поддаются никакой логике, непредсказуемые и очень опасные. В сосуде заключён именно такой, пойманный Харомом сто пятьдесят гигапрасеков назад.
«Обманул сам себя», — подумал Харом. Помещение в замке Фатенот, где находился сосуд, всегда находился под его присмотром, но тогда, когда появились два дикаря, он переместил симпоту к тому, кто считает себя королём и на мгновение потерял с комнатой связь. Как всегда в жизни, мелочи изменяют ход судьбы, и только милая его сердцу Фатенот могла разобраться в её хитросплетениях, чем выделялась среди остальных.
Анапис сходил за второй штукой, оставленной наверху, в проходе между гор, и притащил её к хижине. Пришлось ему не сладко, но он тащил тяжёлую железяку, надеясь извлечь из неё пользу. Интриговало его то, что железки, внешне одинаковые, весили по-разному: одна легкая, как будто пустая, а вторая имела приличный вес.
— Зачем ты её притащил? — спросила Альмавер, которой не хотелось оставаться одной, но и шлёпать по грязи не улыбалось. Весна ощущалась во всём: в ручейках, возникающих под снегом; в подсыхающей земле на солнцепёке; в зелёных побегах торопливой травы, тянущейся к солнцу. Анапис, не совсем понимая, куда они попали, больше всего удивлялся тому, что они не встретили здесь людей, но наличие хижины говорило о том, что они здесь есть. Зверей они тоже не видели, если не считать двух огромных летающих белых медведей, похожих на тех, которые летали в той странной стране, куда их забросил рыжий кот.
Внимательно рассмотрев железное устройство, Анапис нашёл прозрачную крышку, под которой имелась какая-то кнопка. Повозившись немного, он сумел её открыть, и собирался нажать кнопку, как его остановила Альмавер.
— Не смей! — воскликнула она. — Вдруг эта штука сделает какую-нибудь гадость.
Но Анапис от неё отмахнулся и нажал. Железка щёлкнула и их неё что-то выскочило в воздух, увеличиваясь в размерах. Прямо на Анаписа свалился рыжий кот, которого он сразу узнал. Лёжа на холодной земле, Анапис боялся пошевелиться, чтобы не раздражать кота, могущего любого запросто забросить в тартарары. В придачу к коту из железки выскочил юноша, который нагнулся и взял кота на руки.
— Ты в порядке, Хамми? — спросил он.
— Рохо, если ты мне почешешь спину, я не откажусь, — ответил кот, выгибаясь в руках юноши.
— Лучше нам разобраться, куда мы попали, — резонно заметил Рохо, выбросив свои симпоты.