Одним из существенных элементов, который влиял на ухудшение отношения к власти даже слоев, в первое время доброжелательно к ней относившихся, была экономическая ситуация. Когда в Польше после 1989 г. возникла возможность исследования истории земель, которые в 1939–1941 гг. находились под советской оккупацией, в первую очередь была поднята политическая тематика — особенно проблема репрессий. Недостаток исследований экономической истории обусловил консервацию эмоционального образа этой политики, закрепленной в воспоминаниях тех лет, ассоциирующейся главным образом с конфискацией имущества граждан, а также разных учреждений и обществ, которое массово вывозилось вглубь СССР. Политику эту можно было определить как грабительскую. Подобным образом оценивали советские историки экономическую политику польского правительства в межвоенный период. Эти самые историки в целом очень позитивно описывали экономические перемены на восточных землях после 17 сентября 1939 г, подчеркивая развитие промышленности, ликвидацию безработицы и преодоление довоенной отсталости. В этом месте стоит обратить внимание на оценки еврейских историков, которые, очерчивая продвижение беднейших групп еврейского населения, напоминали о конфискациях и репрессиях, которые коснулись тогда более богатых евреев, а также трагической ситуации большинства беженцев из центральной Польши.
Очевидно, что восточные земли межвоенной Польши были в хозяйственном отношении развиты слабо, однако экономические изменения на этих землях в 1939–1941 гг. заключались главным образом в преобразовании экономического строя, фактической ликвидации частной собственности и свободного рынка. Рост производства достигался преимущественно экстенсивными методами, посредством увеличения объема и времени труда, которые сопровождала большая расточительность средств, что часто делало производство нерентабельным. На занятых территориях органы советской власти реализовывали разные инвестиции, но, по мнению Марека Вержбицкого, в 1940 г инвестиционные расходы на одного жителя в восточной Белоруссии были в несколько раз больше[129]. Следует добавить, что расходы осуществлялись не только за счет остальной страны, так как советское государство приняло имущество здешних предприятий и учреждений, а также отдельных граждан, вместе с банковскими активами и вещами, заложенными в ломбардах. Стоит подчеркнуть, что выгодной предпосылкой для развития местной текстильной промышленности (главным образом белостокский промышленный округ) было освоение нового рынка сбыта, каковым являлась территория СССР
В случае других отраслей экономики целью власти также было преобразование их по советскому образцу, хотя сразу к этому не приступили. Так, в сфере сельского хозяйства часть деревенской бедноты изначально могла быть удовлетворена, так как ей передали, по крайней мере, 430 тыс. га земли разделенных помещичьих имений, более 14 тыс, лошадей и 33 тыс. голов другого домашнего скота. Вскоре, однако, различными методами начали оказывать давление при проведении коллективизации (в том числе ввели максимальные размеры сельских хозяйств). Однако до нападения Германии на СССР в «Западной Белоруссии» сумели организовать только 1115 колхозов, которые охватили небольшую часть крестьянских хозяйств. И меньше всего их оказалось в Белостокской области — только 5 %. Если к этому прибавить очень слабые результаты совхозного строительства в неразделенных имениях, то очевидно, что подобная политика вызвала снижение сельскохозяйственного производства. Тем временем спрос на продукты питания вырос, так как на территорию «Западной Белоруссии» прибыли с востока десятки тысяч служащих и сотни тысяч солдат Красной армии.
129