Никогда не думал, что увижу Сайгон таким. Город улыбок. Око оптимизма и спокойствия в сердце вьетнамского урагана. Все бегут. Ищут спасения, укрытия. Ищут еду и питье, любовь и деньги. Бесполезно. Город окружен шестнадцатью дивизиями, это сто сорок тысяч человек. В речи перед своей отставкой президент Тхьеу обвинил Америку в том, что она платит за войну деньгами, в то время как вьетнамцы расплачиваются за нее кровью. Он попытался выставить себя жертвой предательства, но опоздал на несколько лет.
Любой мало-мальски умный человек давно попытался бы заплатить и убраться отсюда на одном из военно-транспортных «Геркулесов». Как фотожурналист и неотъемлемая часть империалистической пропагандистской машины я должен был бы первым стоять в очереди к аэропорту Таншоннят. Как только коммунисты доберутся сюда, они нацепят мою голову на шпиль президентского дворца быстрее, чем успеешь и глазом моргнуть.
Но в некотором смысле я ничем не отличаюсь от той несчастной женщины, покончившей с собой. Бывает, что все завязано не только на жизни и смерти. Иногда в это уравнение включаются вещи похуже. Я должен найти старика с разбитым сердцем, прежде чем прошлое настигнет меня. Прежде чем я обрушусь с края существования и не сохраню в памяти даже своего имени.
Первый раз Ван Димена я увидел в дальнем конце шатра, где на него падал беспокойный свет шипящей лампы и тени тропических бабочек. Помню, какой душной была ночь, как рубашка липла к спине, помню тошнотворный вкус страха, который постоянно чувствовался во рту. Тогда с этим приходилось жить, и для меня эти вещи до сих пор не менее реальны, чем все, что я знаю.
Было 7 января 1967 года, вечер перед началом операции «Сидар-Фолс». Никто из рядовых солдат не знал, что будет участвовать в нокаутирующем ударе по оплоту вьетконговцев, который был задуман для того, чтобы одним махом остановить коммунистов и стать трамплином к победе американцев. По крайней мере, такой был план.
О планах командования нашей группе почти ничего не было известно. Да никто о них и не задумывался. Мы видели себя этакими искателями приключений прошлого, получали дозу адреналина в любом месте, где было опасно. Если ветер приносил с собой запах напалма или «агента оранж»,[32] этого было достаточно, чтобы мы схватили камеры. Нас было четверо, всем еще нет и тридцати, достаточно молодые, чтобы не понимать разницы между храбростью и глупостью. Чет был родом из какого-то пыльного городка в Аризоне. Ленивая речь, любовь к травке и небольшой заказец от «Лайф». Ален бросил снимать беспорядки на улицах Парижа ради того, что он считал «жизнью на краю» во Вьетнаме.
Потом были мы с Джастином, друзья детства, из одного дортуара второразрядной частной школы, о которой никто слыхом не слыхивал. Оба — дети слишком богатых родителей, оба лишены необходимости зарабатывать на кусок хлеба. Британцы за границей, наделенные имперской заносчивостью, которую ни один из нас не осознавал. Джастин был дерзок и без стеснения пользовался своими аристократическими связями, которые, казалось, находились повсюду, как бы далеко от дома он ни уезжал. Я был потише и поспокойнее. Ослепленные своей молодостью, своим происхождением и работой, мы полагали, что ничто не может с нами случиться.
В ту ночь мы покурили травки, выпили немного бурбона, поговорили о том, куда подадимся, когда эта заваруха закончится. На Ближний Восток, возможно. Там всегда что-то происходит. Или в Африку. Этот паровой котел готов в любую минуту взорваться.
Гул приближающегося вертолета, летящего низко над самыми деревьями, отвлек нас от спора. Мы стеклянными глазами наблюдали за тем, как он приземлился в лагере и как вокруг него тут же поднялась волна активности: группа солдат, чистых, не потных, не измазанных грязью джунглей, собралась вокруг группы поменьше, прямо посреди которой в ослепительном свете фар вертолета сверкала копна седых волос. Потом все разом пригнулись и под вращающимися лопастями винта побежали в лагерь.
— Что-то происходит, — сказал Ален.
— Что скажешь, Уилл? — спросил меня Джастин. — Мы не слишком накурились, чтобы сползать туда, узнать, не сам ли президент решил нанести нам тайный визит?
— Ползи сам. Я тебе не лакей. — Я, конечно, не мог сдержаться, чтобы не вставить что-то поперек, но мы оба знали, что это буду я. Я был гораздо любопытнее остальных, и все этим постоянно пользовались.
— Президент, — задумчиво произнес Чет. — Да, это была бы неплохая фотография. Хотя, может… Может, это Энн-Маргарет… — Он мечтательно замолчал.
32
«Агент оранж» — название смеси дефолиантов и гербицидов синтетического происхождения. Применялся как химическое оружие американской армией во Вьетнаме в 1961–1971 гг. в рамках программы по уничтожению растительности в джунглях.