Телефон зазвонил рано. Сара говорила бодро, по-деловому:
— Я заеду за тобой в такси в одиннадцать. Мы летим в Пэкер-сити.
— Мы летим? — Я еще не проснулась толком. Само общение с Сарой сделает меня совершенно другим человеком.
— Ты не возражаешь? Собери небольшую сумку, на одну ночевку. Мы завтра вернемся. Нам только что позвонили и сказали, что там есть ребенок, и мы встречаемся с биологической матерью.
Еще одна биологическая мать. Сколько же можно? Впрочем, какая разница, пока Сара мне платит?
— Ладно, идет, — ответила я. Я никогда в жизни не летала на самолете. Я и на такси еще никогда не ездила, но не рискнула сказать об этом Саре.
У меня не было сумки на одну ночевку. Был только рюкзак, и я положила в него пижаму, смену белья и чистую рубашку. Все остальное буду носить два дня подряд. Я бросила в рюкзак еще и книгу, «Поэзия дзен», подаренную в прошлом году приятелем, который перевелся в небольшой буддистский колледж в штате Калифорния. «Так ты теперь заделаешься штатным дзен-буддистом», — сказали мы с Мерф, и он подарил нам книгу, чтобы отвлечь и перевоспитать нас.
В ней были стихи вроде: «Мир — лишь полоса // Пены за кормой лодки // Скрывшейся из глаз».
Ну ладно… Пускай себе буддисты удаляются от мира и борются с унынием. Как бы там ни было, я считаю, что уйти с вечеринки совсем, отправиться домой раньше времени и погрузиться во что-то вроде сна наяву — не лучший выход. Я была на стороне душевнобольной ведьмы Сильвии Плат, чьи слова не стремились ни к просветлению, ни к утешению, вообще ни к чему — стремились только изваять крик. Как можно точнее. Из кромешной тьмы.
О, если бы только она вышла за Лэнгстона, а не за Теда!
Я написала на желтенькой бумажке-стикере, словно передразнивая вечную манеру матери составлять списки, свои любимые строки: «Я тебе не более мать, // Чем облако, дистиллирующее зеркало, чтоб отразить свое // Медленное растворение в руках ветра»[16]. И приклеила — ну да, ну да — на раму зеркала.
«Мы стоим безучастно, как стены».
Материнство, как радиация или радиоволны, радикально пронизывало все вокруг.
Я увидела за окном такси и вышла. Когда я спустилась с крыльца, таксист выскочил и открыл багажник для моего рюкзака.
— Здравствуйте, — сказал он, улыбаясь. Сколько ему лет? Тридцать? Что он изучал? Французскую литературу? У всех таксистов нашего города, кажется, дипломы юристов, или кандидатская степень, или недописанная диссертация о древнегреческой керамике или имперском духе живых изгородей Версаля. Слегка сварливое оживление на лице водителя укрепило меня в мысли, что Он все-таки юрист. Они в городе изобиловали — тем, кто оставался тут после окончания учебы, не нужно было сдавать экзамен на право заниматься юридической практикой, поэтому Троя давным-давно переполнилась юристами. Многие теперь сидели за баранкой городских автобусов, фургонов курьерских служб и машин такси.
Я залезла на заднее сиденье — там лучилась улыбкой Сара. Она была уже не в полупальто, а в длинной дубленке. Возможно, полученной в подарок на Рождество.
— Очередное приключение на пути к материнству! — воскликнула она.
— Да. — Я решила, что нечто подобное могла бы сказать Мерф о неосторожной, краткой романтической связи. И снова поймала себя на том, что задаюсь вопросом, где бы мог быть Сарин муж.
Словно прочитав мои мысли, она сказала:
— Эдвард постарается встретить нас на месте. Он возвращается с конференции в Лос-Анджелесе через О’Хэар, и если самолет не опоздает, мы пересечемся в аэропорту Грин-Бэй. Там возьмем машину напрокат и обратно поедем все вместе на машине.
— Я его наконец увижу, — глупо сказала я.
— Да, конечно, — ответила Сара. — Но можешь прибегнуть к популярному способу: просто имитировать.
Она хохотнула — коротко, двусмысленно.
Шофер явно уже успел ее возненавидеть, но когда на счетчике оказалось ровно двадцать долларов и она дала ему двадцатку, а потом долго рылась по карманам в поисках чего-нибудь помельче «на чай» и виновато выудила четвертак, водитель вернул монетку ей:
— Мадам, вы нуждаетесь в этих деньгах больше, чем я. Она резко отвернулась. Он дернул рычаг открывания багажника, не выходя из машины, и мы сами вытащили свой багаж и побежали в здание аэропорта.
16
Здесь и далее цитируется стихотворение «Утренняя песня» Сильвии Плат. Перевод цитаты выполнен Татьяной Боровиковой.