Никто не засмеялся, что было просто замечательно. Никто не засмеялся вслух.
Наконец явилась Сюзанна с кофейником и чашками, и как раз когда она принялась разливать кофе и передавать чашки по кругу, приоткрылась входная дверь.
— Это здесь?.. — сказал мужской голос. — А, уже вижу, что здесь.
Дверь открылась пошире, и вошел мужчина изысканной внешности: лысеющий со лба, с длинными волнистыми волосами на затылке, так что голова казалась одетой в развевающийся плащ. И аккуратно подстриженные усы цвета перца с солью.
— Эдвард! — подскочила Сара.
— Прости, я опоздал. — Он перевел взгляд с жены на собственный, картонный, стакан с кофе и отхлебнул из него, словно это было не только вкусно, но и очень важно. Я видела, что Эдвард демонстрирует нам себя, свой орлиный профиль, свою объективизированную красоту, чтобы с минуту не отвлекаться на восхищение нами, а вместо этого впитывать наше восхищение им. Он резко отвел взгляд от Сары — установил соединение и сразу разорвал, — но было видно, что у него привычка почти незаметно оскорблять и подавлять.
Но Сара не рассердилась, а наоборот — за все наше недолгое знакомство я никогда не видела ее такой счастливой. У нее в лице что-то смягчилось и расслабилось, и все оно озарилось юным светом. Несмотря ни на что, она была влюблена в своего мужа.
Я мало видела влюбленных, и мне, девушке со Среднего Запада, трудно было представить, что можно любить такого зацикленного на себе и, ну, такого старого человека. Ему могло быть все пятьдесят или даже пятьдесят четыре. Но Сара подошла к нему, сжала его лицо в ладонях и смачно поцеловала в губы. Он похлопал ее по спине, словно успокаивая. Глубокий взгляд, чарующая улыбка — там и тогда я ничего этого не видела. Это любовь, предположила я, и рано или поздно я ее узнаю. Однажды она выберет меня, и я прочувствую все ее колдовство, надолго или ненадолго, раза два, может — три, а потом, скорее всего, она оставит меня навсегда.
— Я взял такси в аэропорту, и таксист проехал полдороги до Пуласки, прежде чем понял свою ошибку, — объяснил Эдвард.
— Мы произносим «Пласки», — быстро поправила Роберта.
— А обратно поехали через какой-то город под названием Аллоуэз — как это правильно произносить?
У большинства здешних первопоселенцев, французских скупщиков пушнины, были, судя по всему, сложные отношения с природой: все придуманные ими географические названия звучат очень мрачно. Врата Смерти, Водяная Могила, Чертово Озеро, если перевести с французского — на самом деле прелестные местечки, подходящие, чтобы провести отпуск. Озеро Затерянное в округе Делтон, «пэрдью» по-французски, местные звали «озеро Пердю». Название «Allouez»[18] на этом фоне звучало положительно гостеприимно, хотя и с оттенком сарказма.
— Олвейс, — сказала Роберта, словно это было вовсе и не французское слово.
— Эдвард Торнвуд, — он сунул ей ладонь.
— Эдвард. Эдвард. Да. Эдвард. А я Роберта. — Она явно пыталась намекнуть, что мы должны звать друг друга только по именам. Вдруг то, что Эдвард назвал свою фамилию, ставит под угрозу все усыновление? Вдруг родившая мать запомнит ее, передумает, выследит Эдварда и заберет ребенка обратно? Я старалась жить с оглядкой. Точнее, в конце концов поняла по опыту, что надо стараться жить с оглядкой, чтобы потом не жалеть.
Я не видела для Бонни возможности избежать будущих сожалений в такой ситуации. Раскаяние — опернозрелищное, бездонно-океанское, — кажется, простиралось вокруг нее на много миль во все стороны. Какой бы путь она ни выбрала, сожаление запятнает ей ноги, исцарапает руки, прольется на нее ливнем, беспросветное, нескончаемое, пожизненное. Оно уже начало.
Сара снова представила Эдварда всем присутствующим, тоже просто «Эдвардом» — возможно, желая стереть память о неосторожно произнесенной фамилии, и он устремил лучистый взгляд и добрые слова — «как я рад с вами познакомиться… я знаю, что вам сейчас нелегко…» — на меня. Это заметно угнетающе подействовало на Бонни, и она еще сильнее приуныла и стушевалась. Эдвард явно решил, что это я родила ребенка, которого будут усыновлять, и очаровать надо меня. Бонни желала быть центром нашей встречи, если не всего сегодняшнего дня. Нуждалась в этом. Неужто ей не суждено побыть звездой хоть недолго, неужто мы не воздадим ей должное, учитывая, что она отдает своего ребенка?
— Эдвард, родившая мать — Бонни, вот она, — сказала Сара.
— Ох, извините, — он кивнул в сторону Бонни, но явно не смог вложить в этот кивок столько жара, сколько перед тем уделил мне. Меня уже второй раз принимают за биологическую мать; не сулит ли это чего-нибудь нехорошего в моей собственной судьбе?
18
Allouez — букв, «позвольте» (франц.). На самом деле городок назван в честь подвизавшегося там французского иезуита и миссионера Жана-Клода Аллуэ.