Мы тоже заглянули внутрь и услыхали заключительную фразу проповеди:
— Итак, идите, чада мои, по домам и не слушайте, что говорят вам эти враги религии, семьи и отечества.
Это было великолепным способом возбудить любопытство.
Толпа хлынула на площадь и не торопилась расходиться. В это время старый башмачник, побывавший в Америке и видавший виды, к тому же усердный читатель «Азино»[15] и нашего еженедельника «Лотте нуове»[16], принес стол, поставил его посреди площади и, протягивая руку, торжественно возгласил:
— Вы — ораторы. А вот вам и трибуна!
Я взобрался на стол. Крестьяне сгрудились вокруг. За ними стояли карабинеры. Поп, загадочно улыбаясь, стоял на пороге церкви, оглядывая свою непокорную паству.
Я открыл было рот, но оглушительный шум покрыл мои первые слова. В чем дело? На площади появился отряд мальчишек, изо всех сил колотивших в старые керосиновые бидоны. Я остановился: говорить было невозможно. Карабинеры с любопытством слушали эту необычайную музыку. Поп имел вид генерала на удачных маневрах. Музыка, впрочем, прекратилась довольно быстро: бидоны были измяты, и ребятишки устали. В публике смеялись, потом шум надоел, послышались протесты. Кое-кто кричал:
— Дайте им говорить!
Стихло. Я снова попытался начать свою речь.
С колокольни раздался отчаянный трезвон. Очевидно, батюшка разработал свой план обстоятельно. Но и пономарь наконец утомился.
Я начал говорить. При первых же моих словах у стола вырос бригадир карабинеров:
— У вас есть разрешение произносить речи?
— Разрешения в этом случае не требуется, — гордо ответил я, так как знал правила, — достаточно известить власти. Это было сделано, иначе вы не оказались бы здесь.
— Я сам отнес сообщение к синдику[17],— поспешил подтвердить старый башмачник.
— Предъявите расписку, — предложил жандарм.
— Расписки мне не дали.
— В таком случае, синьор, вы не имеете права говорить. Объявляю собрание закрытым! — строго изрек бригадир.
— Но, — запротестовал я, — это превышение власти!
— А!.. Превышение власти?! Вы арестованы. Я не позволю оскорблять честь и мундир карабинера!
И он стащил меня со стола. Напуганная толпа, выдержавшая грохот жестянок и трезвон, мигом рассеялась. Меня с товарищем отвели в арестный дом.
В канцелярии бригадир обратился ко мне:
— Итак, вы подтверждаете слова, сказанные на площади?
И он стал перелистывать свою записную книжку.
— «Превышение власти», сказали вы? Подтверждаете? Если да, то вот, подпишитесь здесь.
Я подписался. Бригадир разгорячился.
— Я вам покажу, «превышение»! Они думают, я не понимаю… Отведите их в камеру!
Кто знает, как понимал он слово «превышение»? Ему чудился уже громкий процесс… повышение в чине…
В камере мы провели ночь. Утром нас освободили, но домашние узнали про мой арест еще накануне.
Снова семейный совет, в котором участвовал и дедушка.
— Никто в нашем роду никогда не был в тюрьме. Ты нас опозорил, ты недостойный… — И так далее, проповедь за проповедью.
Была тут и та самая тетушка Роза, которая сломала себе ногу на богомолье. С истинно христианским доброжелательством она заявила, что бог заклеймил меня еще до рождения, так как знал, что из меня выйдет.
Этим нравоучением и закончился семейный совет.
Глава III
Я уехал в Турин
В Турине мне быстро удалось найти работу, и я с чувством полной свободы погрузился в жизнь большого города. Работа, Народный университет, Палата труда[18]. Разрыв с семьей чувствовался иногда, но как уже пережитое страдание. Работа в парикмахерской отнимала у меня очень много времени, парикмахерская была одной из самых крупных. Работали ежедневно с восьми утра и до восьми вечера; в субботу мы кончали в полночь, в воскресенье работали до десяти. В среднем я вырабатывал лир десять в неделю. Жил в мансарде вместе с рабочим-механиком. Мансарда наша была на самом чердаке, взбирался я туда чуть ли не полчаса. Товарищ мой читал любовные романы или приключения бандитов. Нрава он был угрюмого, вида мрачного и кончил жизнь свою самоубийством, утопившись в реке По.
15
«Азино» («Осел») — антиклерикальный сатирический иллюстрированный журнал, пользовавшийся в Италии большой популярностью
16
«Лотте нуове» («Новая борьба») — социалистический еженедельник, выходивший в г. Мондови.