Благородный стиль его письма, направленного к обоим Дворам и к кн. Потемкину, его личные достоинства и характер француза дали ему возможность соединить в письме нужную мне протекцию с неодобрением министра, к чему его обязывало его положение. Я лично тоже получил от него столь же любезное письмо и, хотя и не могу не осудить его кое за что в его дальнейшей жизни[8], тем не менее в моей душе навсегда останется неизгладимое чувство признательности.
II
Принц Линь, принц Нассау, комендант Черноморской флотилии. — Странный прием, оказанный генералом Суворовым. — Первые действия автора против турецкой флотилии. — Геройская смерть капитана Саккена. — Несогласие между Полем Джонсом и принцем Нассау. — Морские битвы на лимане (июнь — июль 1788). Дама берет на абордаж турецкое адмиральское судно. — Анекдот о принце Нассау.
Вознагражденный за все мои беспокойства и за смелое появление прямо в армии, единственное средство, которое могло избавить меня от отказа, я старался заслужить то одобрение, которое видел прежде, чем имел случай заслужить его. Я прилагал все усилия, чтобы осанкой, занятиями, выражениями придать себе лишний десяток лет и таким образом обмануть русских, заставив их верить (если это только возможно) в существование француза, осторожного в манерах, умеренного в речах, скорее одобряющего всё, нежели порицающего, и человека, глубоко благодарного за все расточаемые ему знаки благосклонности. Иногда дорогой принц Линь, с глазу на глаз, просил пощадить его и избавить от моего благоразумия; тогда, убедившись предварительно в том, что никто нас не слышит, я визжал арии из оперы, что заставляло его просить пощады по более справедливому поводу; иногда для разнообразия мы подвергали парижское общество третейскому суду и говорили разные глупости, до которых он большой охотник, я же только любитель. Принц Линь настолько показал себя, настолько позволил узнать себя, что я боюсь, говоря о нем, невольно слишком мало сказать о его редких качествах и вызвать этим неудовольствие знающих его. Мне хочется только подчеркнуть одно качество, потому что никто, кроме меня, не мог так хорошо с ним ознакомиться и потому что оно редчайшее в мире, это способность быть всегда, всю жизнь в любое время дня и ночи, когда его ни потребуй, в равном настроении, в добром расположении, быстрым на ответы; это обладание умом, способным оборвать веселые мысли ради серьезного занятия, причём время, проведенное за ним, нисколько не влияет на веселье, которое следует за занятием. Мне кажется, что только его здоровьем можно объяснить эти столь важные в общественном отношении качества, которыми никто больше не может похвалиться: никогда у него ни насморка, ни головной боли, ни мучительного расстройства желудка в продолжение всей его жизни, вот чему я приписываю несравненную любезность его обращения и старание никому не причинять оскорблений.
К марту месяцу прибыл к нам принц Нассау-Зиген[9]. В Петербурге он встретился с князем Потемкиным, пригласившим его в неопределенных выражениях и из любезности, вызванной естественным образом его высоким положением и его карьерой, на службу в армию, в случае какой-либо войны. Принц, умевший ловко воспользоваться всяким обстоятельством, чтобы заставить говорить о себе, самолично явился напомнить кн. Потемкину о его приглашении, о котором князь забыл и думать, что вначале породило недоразумение с одной и другой стороны, и принц Нассау провел две или три недели на генеральной квартире в форме французского генерала, не зная исхода своего появления.
8
Очевидно, за то, что он, бывши первоначально монархистом-конституционалистом, впоследствии приблизился к Наполеону, стал его обер-церемониймейстером. Он даже возвратился к нему во время «Ста дней». Между прочим, он получил в 1819 г. звание пэра.
9
Карл-Николай-Оттон (1745–1809). Отважный чудак. Совершил кругосветное путешествие, предпринял основание Дагомейского королевства, а затем служил в России в звании адмирала. Принц Линь выражает ему горячую похвалу. Сегюр, его собрат по оружию, после вынужденной с ним беспричинной дуэли, пишет о нём: «Это был царедворец всех дворов, воин всех лагерей, рыцарь всяких приключений». (Souvenirs, т. I, стр. 63). Герцог Леви (Souvenirs et portraits, стр. 186) отказывает ему в уме и способностях. A. Chuquet (La premiere invasion prussienne. Paris. 1886, стр. 120) изображает его, как воина. После того появилась книга маркиза д’Арагон «Le Prince Charles pe Nassau-Siegen d’après sa correspondance… de 1784 à 1789» (Paris, 1803); некоторые места в письмах принца к супруге касаются Дама, так, напр., следующие любезные строчки: «Рожер Дама хороший малый. У него совершенно нет самодовольного и фатовского вида, присущего французам, немало избалованным, как он. Он вполне честен и обладает располагающей внешностью, благодаря которой привязываешься раньше, чем успеешь ближе с ним познакомиться. Он очень усерден и ищет случая отличиться» (стр. 201).