По окончании АКУКСа был назначен в IX корпус артиллерийского полка, командиром полка туда только что приехал Яковлев* Н. Д.[6]
В течение двух лет я служил в этом полку, и нужно сказать, до сих пор с удовольствием вспоминаю боевые стрельбы, полевые поездки и учения. Работать приходилось много. Вначале я был командиром разведбатареи полка, а затем — командиром топографической батареи. Там же, то есть в Каменске, и женился.
Произошло это необычно. Один раз, прогуливаясь в парке, я увидел красивую стройную девушку. Понравилась. Ее же увидел второй раз, когда она проходила с подругой мимо дома, где я жил. Оказалось, что мы недалеко друг от друга жили. Познакомился. Стал встречаться. Узнал, что только что окончила девятилетку. Собирается в институт. Стал присматриваться более внимательно, и зародилось чувство любви к ней.
Как сейчас помню, утром мы зарегистрировались, а вечером на грузовике перевезли «вещи» супруги ко мне в комнату. Вещи состояли из «приданого» — железная кровать (односпальная) и небольшой чемоданчик с бельем и платьями. Прямо сказать, негусто. Впоследствии пришлось излишнее обмундирование, точнее, отрезы на брюки и китель, употреблять на платье и пальто супруге[7].
Жалованье было небольшое, около 90 рублей. Помощи ждать неоткуда, но нас это не смущало, как говорит народная поговорка — с милой рай и в шалаше…
Вспоминается приезд к нам в полк командира 9-го стрелкового корпуса, героя Гражданской войны Вострецова*. Я о нем хочу рассказать как об одном из командиров Красной Армии, наиболее отличившихся в Гражданскую войну, награжденных четырьмя боевыми орденами Красного Знамени. Таких в Красной Армии было только 4 командира: Блюхер*, Вострецов, Фабрициус* и Федько*. Так вот, наш Вострецов командовал корпусом, в составе которого был наш полк тяжелой артиллерии.
Первый раз Вострецов приехал после замены лошадей тракторами. Н. Д. Яковлев повез его к нам в разведдивизион, звуко-, свето-, топовзводы. Мы развернули всю технику, чтобы показать командиру корпуса. Вострецов ходил, смотрел приборы, называл смешными именами, вроде того: «Что это за барабан?», показывая на звукоприбор.
Затем в конце дня выступил перед командирами с установочными указаниями. Выступление безграмотное, да нужно сказать, и бестолковое. Видимо, грамотность Вострецова не превышала 4-х классов.
После совещания распекал молодого командира взвода Денчика, который напился пьяным, и Н. Д. Яковлев доложил об этом.
В заключение Вострецов учил Денчика, что ему, молодому, можно выпить, но наливать в стакан не больше, как на палец. Это нам рассказал Денчик.
Затем Вострецов в то лето еще раз приезжал в полк, и, как назло, Денчик опять напился вечером пьяным, и утром на улице его подобрали без штанов. Видимо, ночью раздели.
Опять Денчик был вызван к Вострецову. Начался разговор так: «Я тебя, дурака, в прошлый раз учил, как надо пить, а ты что?» Денчик отвечает: «Товарищ командир корпуса, я так и пил, как вы учили». Вострецов: «Я тебе, дураку, сказал, что надо наливать в стакан на палец, а не больше».
Денчик: «Товарищ командир корпуса, я так и наливал», и показал палец свой стоймя. Вострецов возмутился и закричал: «Я тебе, дураку, показывал палец лежа, а не стоймя». Денчик: «Виноват, товарищ командир корпуса, перепутал, не понял». Вострецов: «Уходи, дурак!»
Ну, в итоге пришла заявка из округа об отправке трех лучших командиров на Дальний Восток, и Денчика Н. Д. Яковлев сбыл из полка.
В дальнейшем полк перевели в Краснодар, где у нас родился сын[8]. В Краснодаре служба тоже неплохо шла, я командовал отдельной батареей (4 кубика в петлицах определяли раньше должность).
В конце 1934 года вдруг совершенно неожиданно перевели Н. Д. Яковлева в Белоруссию «на повышение», а к нам прислали командиром полка Коха — немец, причем довольно слабый артиллерист по сравнению с Яковлевым. Мы между собой не раз об этом говорили.
К осени, когда полк занял первое место в округе по стрельбе, и мы ожидали соответствующих поощрений, я получил из штаба телеграмму о том, что приказом наркома Ворошилова* я переведен в Винницу, в легкий артполк, тоже на «повышение», то есть на должность со шпалой в петлицах.
Ничего не оставалось, как собрать вещи и выехать. Все удивлялись, что у меня отличная аттестация, а перевели. Это было, видимо, желание Коха. Впоследствии, как я узнал, Коха сняли и арестовали. Ходили слухи, что он якобы — немецкий шпион.
В Виннице я служил недолго (около года) в роли помощника начальника штаба артполка, а фактически вел дела, как начальник штаба полка 2-й очереди. Начальник штаба полка Болотов — безалаберный командир, да к тому же и выпивал, и я в 1936 году решил подать рапорт о поступлении в Академию[9].
Приняли, переехал в Москву. Вначале от строевой жизни как-то странно было садиться за парту, но затем втянулся. На первом курсе нас распределили по факультетам. Я попал на спецфакультет. Пришлось с большим трудом учить японский язык…
По окончании Академии им. Фрунзе нас собрали у заместителя наркома обороны СССР по кадрам Щаденко*, который, посмеиваясь, объявил, что дальше мы будем проходить службу в НКВД СССР. На наши возражения он сослался на решение Политбюро, и на этом прием окончился[10].
Глава 1. ПЕРВЫЕ ШАГИ В НКВД. 1939 год
Иван Серов начал свою службу в органах госбезопасности в переломный для Лубянки период. Как раз накануне, в ноябре 1938-го, «железного наркома» Николая Ежова сменил человек в пенсне Лаврентий Берия. Волна репрессий постепенно начала стихать, отдельных счастливчиков даже стали выпускать на свободу.
Через полгода, в апреле 1939 года, Ежова арестуют, а затем расстреляют. Вслед за ним будут арестованы практически все его заместители, большинство начальников управлений НКВД в центре и на местах: сделав свое дело, они должны были исчезнуть навсегда.
В этих условиях новый нарком остро нуждался в новых, надежных кадрах, никак не отягощенных старыми грехами, но после предыдущих чисток таковых в системе почти не осталось. Людей в экстренном порядке пришлось набирать со стороны. В том же 1939 году на оперативно-чекистскую работу будет принято 14 506 человек, из них большинство (11 062 человека) — по партийно-комсомольским путевкам.
Серов попал на Лубянку по армейскому набору: несколько сот выпускников военных академий целевым порядком были тогда рекрутированы в НКВД.
Именно кадровым голодом объясняется и его стремительный карьерный рост. Придя в органы лишь в феврале 1939 года, он сразу же становится зам. начальника Главного управления рабоче-крестьянской милиции (ГУРКМ) НКВД, а спустя неделю — и полноправным начальником: то есть главным милиционером страны.
Через 5 месяцев его перебрасывают из милиционеров в чекисты: начальником секретно-политического отдела ГУГБ НКВД, одного из ключевых подразделений Лубянки — ее тайной полиции. А уже осенью Серов уезжает на Украину шефом НКВД второй по величине союзной республики.
Понятно, что при такой свистопляске постигать азы профессии приходилось на марше. Впрочем, профессиональные навыки и опыт Берию волновали меньше всего: главное — преданность партии и твердое выполнение установок Центра.
У выдвиженцев того времени, словно у штрафников, было лишь два пути: либо оправдать возложенные на них ожидания, либо повторить судьбу предшественников и сгинуть лагерной пылью.
Серов — оправдал…
Меньше чем за год скромный майор артиллерии прошел путь до комиссара госбезопасности 3-го ранга (по-армейскому — генерал-лейтенанта), вершителя миллионов судеб.
6
Примечательно, что с Николаем Яковлевым, будущим маршалом артиллерии и главным артиллеристом Красной Армии, судьба сведет Серова еще не раз. Они вместе будут «освобождать» Западную Украину, потом — взаимодействовать в годы войны; сообща — вести охоту за немецкими учеными и конструкторами, ядерными материалами; испытывать новое оружие и атомную бомбу. Затем, правда, следователи МГБ арестуют Яковлева за вредительство, но ненадолго. В 1953-м Серов будет в числе тех, кто способствовал освобождению и реабилитации маршала.
7
Брак с Верой Ивановной Абрамовой (1913–2005) будущий председатель КГБ заключил 19 марта 1932 г. в г. Каменске. Вместе они проживут рекордно долгое время — 58 лет.
9
Военная академия РККА им. М. Фрунзе. Серов учился здесь с января 1936 по февраль 1939 г.
10
В соответствии с приказом зам. наркома обороны СССР Е. Щаденко № 010 от 27 января 1939 г., слушатели выпускных курсов военных академий РККА подлежали досрочному выпуску с дальнейшим откомандированием в распоряжение НКВД СССР.