К тому моменту его заклятый враг Виктор Абакумов уже сменил многолетнего наркома-министра, верного бериевца Всеволода Меркулова. В мае 1946-го он возглавил МГБ СССР. (Накануне, в марте, прошла административная реформа, преобразовавшая наркоматы в министерства.).
Сталин умел, а главное, любил стравливать своих бульдогов под ковром. По решению вождя Берия теперь был полностью отведен от силового блока и целиком сосредоточился на главном национальном проекте: атомном. (В этом проекте, кстати, Серов тоже принимает активнейшее участие и даже входит в состав Спецкомитета по ракетной технике.).
Вскоре после прихода Абакумова между двумя ведомствами разгорается самая настоящая война.
Горячее дыхание Абакумова за спиной Серов ощущает уже давно: об этом упоминается и в предыдущих главах. Год назад из арестованных жуковских генералов в МГБ уже выбили показания против Серова. Только вмешательство Сталина спасло тогда его от расправы. Сталин же и возвращает Серова в Москву: хотя понимает, что Абакумов от него не отстанет.
Новый шеф МГБ системно наступает МВД на пятки: он добивается передачи к себе одной милицейской службы за другой. Погоны ГБ надевают правительственная связь, внутренние войска, служба наружного наблюдения, Гохран, пограничники, ГУББ, транспортная милиция; а под конец, в октябре 1949-го, и вся милиция в целом.[373]
Куратором большинства этих служб — кстати, наиболее многочисленных в МВД, — был как раз Серов.
Передача подразделений из МВД в МГБ сопровождалась чисто коммунальными склоками. Руководство Лубянки открыто настраивало подчиненных против МВД. Как писал Серов в жалобе Сталину 8 февраля 1948 года, «…под руководством АБАКУМОВА созданы невыносимые условия совместной работы органов МГБ и МВД… АБАКУМОВ навел такой террор в Министерстве, что чекисты, прослужившие вместе 20–25 лет, а сейчас работающие одни в МВД, другие в МГБ, при встречах боятся здороваться…».[374]
Впрочем, лишение МВД рычагов влияния и междуведомственные распри были еще не самым страшным злом…
С переездом Серова в Москву нападки на него Абакумова не прекратились, а возобновились с удвоенной силой.
Уже весной 1947 года чекисты приступают к проверке его родословной: якобы до революции отец Серова служил в жандармском управлении. Они даже выезжают к нему на родину, в Вологодскую область, но, увы, ничего не находят.[375]
Тогда Абакумов прибегает к прежней тактике: фабрикации компромата на Серова. С конца 1947 года начинаются аресты его бывших подчиненных по Германии: генералов МВД-МГБ Бежанова, Клепова, Сиднева. От них требуют показаний на 1-го зам. министра. Все они, после усиленных допросов (Абакумов беседует с ними лично), уличают Серова в мародерстве, присвоении денег и ценностей.
Это отлично ложится в канву прежних обвинений против маршала Жукова и его генералов: им тоже вменяют вагоны с награбленными трофеями из Германии.
Следователи МГБ вновь пытаются связать Серова и Жукова вместе. (Квинтэссенцию «нужных» показаний четко сформулировал экс-начальник оперсектора МВД в Берлине генерал-майор Сиднев: «Оба они были одинаково нечистоплотны»).[376].
Все протоколы с показаниями на Серова Абакумов регулярно направляет Сталину лично. С письменного согласия вождя происходят и дальнейшие аресты людей Серова.
Абакумов не ограничивается одним шаблоном: ему надо сформировать у Сталина многогранный образ врага.
Из арестованного в ноябре 1947 года генерала Андреева, бывшего начальника отдела правительственной связи МВД, выбивают, например, показания, что Серов, курируя спецсвязь в войну, постоянно интересовался разговорами Сталина и членов Политбюро по спецкоммутатору и чуть ли не пытался их прослушивать.[377].
Той же осенью шеф МГБ докладывает о массовых безобразиях и поборах в московской милиции: в МВД ее курирует именно Серов.
Кольцо опасности сжимается вокруг Серова всё плотнее. В феврале 1948-го арестовывают его бывших адъютантов Тужлова и Хренкова: это уже прямой вызов. Их тоже заставляют свидетельствовать против Серова; на самом деле, протоколы допросов пишутся для одного, главного читателя.
Непосредственный начальник, министр Сергей Круглов не в состоянии защитить Серова (в мемуарах он пишет о Круглове, не скрывая пренебрежения). Берия зачастую лишен возможности вмешиваться в дела Лубянки.