На следующее утро я вылетел в Вену, благо самолет был свободный. В Вене на аэродроме меня встретил генерал Желтов*, мой однокашник по академии Фрунзе. Он здесь член ЦК по Австрии, которому звонил Сталин в отношении меня, и отвезли меня в гостиницу.
Умывшись, я сразу же взял переводчика в советской администрации и пошел в Высшее техническое училище, где учился и работал Зенгер. Там удалось выяснить, что действительно Зенгер занимался реактивной авиацией и сверхзвуковыми полетами. Издал свой труд, я его попросил, и мне дали. Здесь же защитил докторскую степень. Сейчас он живет, по их данным, в Западной Германии. Я узнал адрес, где жил Зенгер, и пошел туда.
Там с хозяйкой, австрийкой, все выяснил. Она с ним переписывается. Живет в г. Геттингене и работает у американцев, но якобы не по своей специальности. Вот и все.
Я на следующий день назначил вылет, ну, а вторую половину дня решил посмотреть Вену. Город прекрасный, окрестности красивые, зеленые. Там уже как летом, хотя апрель месяц…
Прилетев в Берлин, собрались всей командой, еще раз прочитали донесение о вранье Токаева, добавили, где находится Зенгер, и подписали. Токаев, смущенный, сказал, что все написано правильно. Отношение членов комиссии было к нему явно презрительное.
Перед отлетом в Москву встретился с В. Д. Соколовским и все ему рассказал про Токаева. Он возмущался, что такую дрянь из ВВС посылают в СВАГ для работы.
В конце беседы я предупредил Василия Даниловича, чтобы он поручил особистам наблюдать за Токаевым, как бы он не сбежал на Запад, струсив, что наврал в ЦК. Василий Данилович пообещал все это обеспечить.
Но, к сожалению, в жизни получилось иначе. Когда мы улетели, Токаев забрал семью и на метро переехал в английскую зону Берлина, где явился к англичанам, т. е. стал предателем. Затем я читал в сводках ТАСС, что он выступил на радио в Лондоне, называл себя доктором наук и хвастался, что является помощником Сталина по авиации и т. д.
Вот подлец! Я удивляюсь англичанам, которые очень умно ведут разведку и не могли распознать этого авантюриста[381].
Милицейские будни
В Москве так включился в дела, что не было ни минуты свободного времени. На работу уходил в 10 часов утра, до 18 часов работал. В 19 дома обед, в 20 часов снова на работу и до 2–3 часов ночи, и так ежедневно.
Нагрузка большая. Я в Берлине был посвободнее. «Ну, ничего, выдюжим», — как говорят в народе.
Много времени отнимает милиция, непорядков много, да и народ после войны подраспустился, выпивать чаще стали. Жулье более квалифицированное пошло.
На днях был интересный случай. Мне позвонил нарком Максарев*[382] и говорит: «У меня на приеме дважды Герой».
Заинтересовался им. Я дал указание привести его на Петровку, этого дважды Героя Советского Союза. Когда приехал туда, увидел человека с полностью ампутированными ногами, а на руке отняты три пальца. Его подняли вместе с коляской на стул, и я стал допрашивать.
Оказалось следующее. Передо мной сидел еврей лет 32-х, довольно умное лицо. После двух-трех вопросов он сразу сказал, что вижу, что перед вами крутить нечего, и стал рассказывать.
Как он говорит, с детских лет занимался карманными кражами, как правило, не попадался. Сестра — профессор медицины в Киеве. Неоднократно пыталась его перевоспитать, но безуспешно. Пару лет назад он попался на краже.
Все произошло, как он говорил, по глупости. Стал выпивать. После войны все выпивают. Его арестовали пьяным в Вологде и сопроводили в комнату предварительного заключения (КПЗ), но так как он буянил и кричал, что не виноват, ему милиция связала руки и ноги и положили на скамейку в холодную.
Видимо, там застудили руки и ноги (обморозил), его положили в больницу, началась гангрена, и ему «рубанули ноги» и три пальца. Ну, в таком состоянии через полгода его выпустили.
Обращаясь ко мне, он спрашивает, что же ему оставалось делать, он лишился «профессии». Ведь раньше он как делал?
«Приду в Большой театр на первое действие, в антракте в буфете присмотрюсь, у кого толстый кошелек, постою 5 минут возле него в очереди, забираю у него кошелек и ухожу домой. И так раз или два раза в неделю схожу в театр, и жил „кум королю“. Иной раз попадалось, что брал 2–3 тысячи рублей за два приема. Выйдя из больницы, мне ничего не оставалось, как перестраивать жизнь. Я тщательно все обдумал и делал так: узнавал фамилию и имя наркома, узнавал какой-нибудь крупный завод на территории, подчиненной этому наркомату, узнавал также фамилию, имя и отчество директора завода и какие имеются цеха. Затем звонил в приемную министра и говорил, что обращается дважды Герой Советского Союза, бывший заместитель начальника производственного цеха завода такой-то и просился на прием. Когда появлялся на роликах в приемной, то все с жалостью и уважением на меня смотрели. Когда меня затаскивали в кабинет наркома, я ему рассказывал, что бывший работник наркомата такого-то завода, добровольно пошел на фронт».
381
Авантюрная история Григория Токаева — Грегори Токати (1909–2003) — достойна отдельного изложения. 16 октября 1947 г., после того как обман инженера-подполковника вскрылся, он был освобожден от должности и зачислен в распоряжение кадров ВВС.
Бесславное возвращение в Москву не сулило ничего хорошего: за вранье Сталину можно было ответить и головой. 3 ноября вместе с женой и дочерью Токаев бежит из советского сектора к англичанам, где вступает в контакт с разведкой. Его активно привлекают к опросам других невозвращенцев, он обрабатывает знакомых офицеров, оказавшихся в западной зоне.
Перебежчик часто выступает на радио, в прессе, разоблачая кровавый сталинский режим. Токаев утверждает, что ушел на Запад из-за Серова, который будто бы лично приказал его ликвидировать. Последний факт вызывает большие сомнения: будучи уличенным во лжи, Токаев находился в Германии еще целый месяц. Даже его исчезновение было обнаружено лишь спустя сутки, под вечер: удивительное благодушие по отношению к человеку, приговоренному на заклание.
О том же свидетельствуют и архивные документы. Первое время командование вообще не было уверено, что Токаев сбежал; т. е. изначально не воспринимало его в образе врага. Так, в донесении от 10 ноября 1947 г. (спустя неделю после пропажи!) начальник политотдела штаба СВАГ полковник Овчинников выдвигает две равноправные версии:
«а) ТОКАЕВ совместно с семьей изменил Родине и перешел в один из союзнических секторов Берлина, где, выждав определенное время, он может быть переправлен в какое-либо иностранное государство.
б) ТОКАЕВ совместно с семьей стал жертвой какого-либо несчастного случая». (ГАРФ. Архив СВАГ. Ф. 7317. Оп. 7. Д. 131.)
Уже в Лондоне из-под пера Токаева выйдет ряд откровенно пропагандистских книг («Сталин — это война», 1951; «Предательство идеалов», 1954; «Товарищ X», 1955), где он называл себя чуть ли не советником Сталина по ракетостроению, ведущим специалистом СССР в сфере авиационных и ракетных дел, описывал ужасы советской действительности, обвинял Кремль в разработке бактериологического оружия и т. п.
Несмотря на явную хлестаковщину, в Москве эскапады Токаева вызывали изжогу. 26 января 1949 г. Военным трибуналом СВАГ он был заочно осужден к 25 годам лишения свободы. 14 февраля 1949 г. Политбюро даже специально рассматривало вопрос о Токаеве, приняв постановление «…о целесообразности обмена английского подданного Келли Франка, осужденного за шпионаж против СССР, на находящегося в Англии изменника Родины Токаева Г. А.». По неизвестным причинам, обмен не состоялся. (Лубянка. Сталин и МГБ. 1946–1953. Документы высших органов партийной и государственной власти. М.: Материк, 2007. С. 260.)
В Лондоне Токаев занимался научной и преподавательской деятельностью, стал профессором Лондонского университета, членом Королевского общества аэронавтики, Нью-Йоркской академии наук и т. и. Звали его отныне Грегори Токати.
382
Максарев в это время был не наркомом (наркоматы вообще уже были заменены министерствами), а заместителем министра транспортного машиностроения СССР. Министром он станет позже, в 1950–1953 гг.