За время, что протекло после этого, можно было бы испечь больше сотни лепешек – но все оставалось по-прежнему, и зеваки начали расходиться. Наконец приковыляли двое стариков; они притащили створку двери, устланную соломой и служившую носилками: так, в соответствии с предписаниями Вэнь-вана, полагалось почитать старость. От грохота доски, брошенной на землю, Бои пришел в себя и открыл глаза. Шуци вскрикнул от радости, с помощью стариков бережно уложил брата на доску, а сам пошел следом, держась за веревку, которая свешивалась с доски.
Они уже прошли несколько десятков шагов – как вдруг услыхали крик:
– Эй! Погодите! Я несу лекарство!
К ним торопилась молодая женщина с горшком в руках, но быстро идти она не могла – видно, боялась расплескать жидкость.
Пришлось ее подождать. Шуци рассыпался в благодарностях. Увидев, что Бои уже очнулся, женщина была слегка разочарована, но, подумав немного, стала уговаривать его все же выпить лекарство – чтобы согреть желудок. Бои, который терпеть не мог горького, упорно отказывался.
– Что же теперь делать? Ведь этот настой – восьмилетней выдержки. Такого вам никто не принесет. А горького и у нас в семье не терпят… – Она была явно обескуражена.
Взяв у женщины горшок, Шуци с трудом уговорил брата сделать глоток-другой. После чего, сославшись на боли в собственном желудке, одним духом выпил все, что осталось. С похвалой отозвавшись о сильном действии напитка, – у него даже глаза побагровели, – он еще раз вежливо поблагодарил женщину, и на этом инцидент был исчерпан.
Когда они вернулись в приют, боль от ушиба совсем прошла, и уже на третий день – несмотря на большую ссадину на лбу и потерю аппетита – Бои смог встать с постели.
Не желая оставлять обитателей приюта в стороне от происходящего, начальство то и дело подбрасывало им разные будоражащие новости – в форме официальных сообщений или последних известий. Так, в конце двенадцатой луны стало известно, что великая армия в районе Мэнцзиня[277] переправилась через Хуанхэ и что вся знать участвовала в операции. Вскоре прибыла копия «Великой клятвы» У-вана, данной им перед войсками. Ее специально переписали для престарелых, принимая во внимание их слабое зрение: каждый знак был с грецкий орех. Бои и на сей раз поленился прочесть сам, и Шуци прочел ему вслух все от начала до конца; ничего нового не было, а отдельные выражения, вроде «самочинно отрекся от предков, расстроил жертвоприношения, в ослеплении забросил дела семейные и государственные…», подействовали на стариков удручающе.
Не было недостатка и в слухах: одни утверждали, будто чжоуская армия дала на Пастушьем поле большое сражение шанскому войску, причем резня была такая, что вражеские трупы усеяли поле[278], кровь лилась рекой, а в реках крови, как соломинки, плавали палицы; другие же уверяли, что семисоттысячное войско шанского царя просто-напросто уклонилось от боя: увидев, что чжоускую армию ведет сам Цзян Тай-гун, шанские солдаты повернули вспять, открыв тем самым путь У-вану.
Версии были несколько противоречивы, но в победоносном завершении войны сомневаться как будто бы не приходилось. Это подтверждалось и упорными слухами о несметных сокровищах, вывезенных из Оленьей башни[279], об отборном рисе, захваченном на Большом мосту[280]. Во множестве начали возвращаться раненые, что также как будто свидетельствовало о крупных сражениях. Все инвалиды, способные хоть как-то передвигаться, сидели теперь по чайным, кабакам, цирюльням, а то и просто где-нибудь во дворе или у ворот, рассказывая о сражениях, и каждого окружала толпа восторженных слушателей. С наступлением весны, когда стало потеплей, вдохновенные рассказы ветеранов нередко затягивались за полночь.
Страдая несварением желудка, Бои и Шуци обычно не съедали положенную им порцию лепешек; как и прежде, едва стемнеет, они ложились спать – но уснуть не могли. Бои без конца ворочался в постели, а на Шуци это нагоняло такую тоску, что он частенько вставал и, накинув на себя одежду, выходил во двор – пройтись или размяться.
277
Мэнцзинь – название переправы; именно в этом месте армия У-вана, шедшего походом против шанского царя, переправилась через реку Хуанхэ.
278
Пастушье поле (Муе) – название местности в тридцати ли к югу от Чаогэ – столицы шанского царя (ныне территория уезда Цисянь провинции Хэнань). В 1122 г. до н. э. в Муе произошло решительное сражение между армиями У-вана и Чжоу-синя, в результате которого пала династия Шан.
279
В этой башне, сооруженной по приказу Чжоу-синя в шанской столице, хранились драгоценности, шелка и другие богатства; в ней устраивались пиршества и оргии.
280
Большой мост (Цзюйцяо) – название царских амбаров в шанской столице, в которых хранились запасы риса и зерна.