Господин N. был человеком со странностями; он вечно ворчал и говорил не то, что принято. Я обычно не перебивал его. А он, выговорившись, умолкал.
– С особым почтением я отношусь к празднованию этого дня в Пекине, – продолжал он. – С самого утра к воротам подходит полицейский и командует: «Вывесить флаг!» – «Есть вывесить флаг!» Чаще всего из ворот выходит вразвалку какой-нибудь гражданин республики и цепляет на палку кусок выцветшей, измятой заморской материи. Поздно вечером, когда запирают ворота, флаги снимают, а если кто забыл, флаг так и висит до утра.
– Люди забыли все, и о людях тоже забыли.
– Да ведь и я не вспомнил об этом дне. А когда вспоминаю, что было накануне революции и после нее, то не нахожу себе покоя.
– Сколько дорогих лиц встает перед моими глазами! Юноши – одни из них многие годы скитались по свету и пали, сраженные пулей из-за угла; другие после неудачного покушения терпели жестокие пытки в тюрьме; третьи – просто мечтатели – вдруг исчезали бесследно, и даже тел их нельзя было отыскать.
– Всю жизнь гонимые обществом, они повсюду встречали оскорбления, холодные насмешки и злую брань. Теперь могилы их забыты и сровнялись с землей.
– Невыносимо вспоминать обо всем этом.
– Что же, давай вспомним о чем-нибудь более приятном… – Господин N. улыбнулся, провел рукой по волосам и неожиданно громко произнес: – А знаешь, что радует меня больше всего? Что с первого же дня революции я могу смело ходить по улицам, не слыша больше ни насмешек, ни ругани.
– Ты ведь знаешь, друг мой, что значат для нас, китайцев, волосы! В них все наше счастье и все наши беды. Сколько людей пострадало из-за них во все времена[32]. Наши далекие предки, судя по их законам, как будто не придавали прическе особого значения. Для них важнее была голова, и ее отсечение считалось тяжким наказанием, не менее тяжелым считалась и кастрация. А такое легкое наказание, как бритье головы[33], почти не упоминалось. Между тем скольких людей растоптало общество лишь из-за бритой головы!
– Как только речь заходит о революции, мы по привычке вспоминаем резню в Цзядине[34] и десять дней в Янчжоу[35], хотя даже завоевание страны в то время не вызвало в китайцах протеста столь сильного, как указ носить косу.
– Неблагонадежных всех вырезали, приверженцы старых порядков сами поумирали, косы вошли в обычай, но тут восстали Хун Сюцюань и Ян Сюцин[36]. Народу тогда, по рассказам бабушки, приходилось туго: обреешь лоб и заплетешь косу – убьют повстанцы, не заплетешь косы – убьют каратели.
– Сколько людей помучилось да погибло из-за этих кос, а ведь от них ни холодно ни жарко. Кто бы подумал, что и до меня дойдет очередь… – Добавил господин N., глядя вверх, будто что-то припоминая.
– Я отрезал себе косу за границей, как только приехал туда учиться, и ни по какой другой причине, а только из-за неудобства. Но некоторые сокурсники, те, что прятали свои косы под фуражкой, закручивая их на макушке, к моему удивлению, сразу меня возненавидели. А надзиратель, тот просто пришел в ярость и даже пригрозил лишить меня стипендии и отправить обратно в Китай.
– А помнишь, вскоре у самого надзирателя срезали косу, и ему пришлось скрыться. В этом был замешан Цзоу Жун[37], тот самый, который написал «Революционную армию»[38]. За это ему даже не дали доучиться. Он вернулся в Шанхай, а потом умер в тюрьме. Но ты, пожалуй, об этом уже забыл?
– Через несколько лет родные мои обеднели, и я стал искать работу, чтобы не голодать. В конце концов мне пришлось вернуться в Китай. В Шанхае я сразу купил себе фальшивую косу, стоила она тогда два юаня, кое-как приладил ее и вернулся домой. Мать меня не упрекала, зато соседи мою косу так и сверлили взглядом. Дознавшись же, что она фальшивая, заклеймили презрением, как преступника, осужденного на плаху. Один родственник собрался было донести на меня властям, да передумал – ведь революционеры могли и победить.
А я решил, что без фальшивой косы куда лучше, забросил ее и завел себе европейский костюм.
– Но ведь идешь по улице, а тебя ругают прямо в лицо, смеются, некоторые даже бегут следом и кричат «Эй ты, чучело!», «Поддельный заморский черт!»
– А я тогда сменил европейский костюм на наш обычный халат, так меня начали поносить еще пуще. И вот, когда стало невмоготу, я обзавелся палкой и несколько раз пустил ее в ход. Мало-помалу от меня отстали. Но стоило мне забрести в другой район, как на меня снова накидывались с бранью. Я до сих пор помню, как однажды, еще живя в Японии, я узнал из газет о докторе Хонда[39], который путешествовал по Китаю и по странам южных морей. Ни китайского, ни малайского он не знал. «Как же вы путешествовали?» – спросили его. Он поднял стек и ответил: «Вот язык, который они отлично понимают!» Помню, я тогда кипел от негодования и никак не думал, что когда-нибудь сам стану изъясняться подобным образом…
32
При маньчжурской династии Цин (1644–1911) мужчины должны были обривать часть головы, а оставшиеся на затылке волосы заплетать в косу; ношение косы рассматривалось как проявление лояльности.
33
Бритье головы в Древнем Китае вплоть до VII–VIII вв. считалось наказанием, хотя и не входило в перечень пяти видов наказания преступников (клеймение, отрезание носа, отрубание ног, кастрация, отсечение головы).
34
Цзядин – небольшой город, расположенный северо-западнее Шанхая. В 1645 г. в течение двух месяцев население Цзядина отбивало атаки войск перешедшего на сторону маньчжуров предателя Ли Чэндуна; когда город пал, в нем было вырезано более двадцати тысяч человек.
35
Янчжоу – город в провинции Цзянсу, прославившийся как центр антиманьчжурской борьбы. Гарнизон Янчжоу во главе с генералом-патриотом Ши Кэфа оказал упорное сопротивление иноземным захватчикам; в 1645 г. Янчжоу пал и маньчжуры в течение десяти дней осуществляли карательные акции: население было вырезано, а сам город до основания разрушен.
36
Хунь Сюцюань (1814–1864) и Ян Сюцин (ум. 1856) – вожди крестьянской войны тайпинов в 1850–1864 гг. Тайпины в знак протеста против маньчжурского владычества не брили головы, отращивали волосы и не заплетали их в косы.
37
Цзоу Жун (1885–1905) – революционер, участник антиманьчжурского движения. Во время учебы в Японии он и его товарищи проникли в дом к инспектору, надзиравшему за китайскими студентами, надавали ему пощечин и отрезали косу, рассматривая все это как акт возмездия за распутное поведение блюстителя нравов. После этого инцидента Цзоу Жуну пришлось бросить учебу и тайно бежать в Шанхай. В 1903 г. он был задержан полицией сеттльмента, выдан властям и приговорен за антиманьчжурские выступления к двум годам заключения. Умер в тюрьме в апреле 1905 г.
38
«Революционная армия» («Гэмин цзюнь») – политический памфлет Цзоу Жуна, содержащий открытый призыв к свержению маньчжурской династии Цин, издан в 1903 г. в Шанхае.