По хорошо известной мне лестнице в углу зала я все же поднялся на второй этаж. Здесь, как и раньше, стояло пять дощатых столиков; только в деревянной решетке окна вместо бумаги теперь было стекло.
– Чайник шаосинского… На закуску? Порцию жареного соевого творога да побольше сои с перцем!
Переговариваясь со слугой, поднявшимся за мной наверх, я занял столик у окна. Наверху было пусто – ни одного посетителя, и я выбрал лучшее место, откуда виден был запущенный сад. Сад этот, видимо, не принадлежал кабатчику; прежде, бывало, я часто им любовался, особенно вот в такие снежные дни. Но сейчас моим глазам, уже привыкшим к северу, было на что удивляться. Несколько старых кустов мэй, словно споря со снегом, стояли в полном цвету, будто и не было для них зимы. Рядом с обвалившейся беседкой росла камелия, в ее густой темно-зеленой листве, покрытой снегом, алели цветы. Их было чуть больше десятка. Они пылали, словно огонь, гневно и горделиво и, казалось, презирали путника, стремящегося в далекие края.
Я вдруг сравнил здешний снег – влажный, окутывающий растения сверху донизу, сверкающий кристаллами, с северным – сухим, точно пудра. Подхваченный сильным порывом ветра, он образует в воздухе пелену.
– Пожалуйте, вино… – лениво протянул слуга, поставил чарку, чайник с вином и блюдечки, положил палочки для еды.
Вот и вино. Я оторвался от окна, расставил прибор поудобнее и наполнил чарку. Конечно, не север был моей родиной, но и здесь – на юге, я чувствовал себя только гостем. Мне не было дела ни до северных метелей, ни до здешнего мягкого снега, который так манил к себе!
Охваченный грустью, я с наслаждением отпил глоток вина. Вино оказалось очень хорошим, да и соевый творог приготовлен отлично; вот только соус был пресным: в городке не знали толку в острых приправах.
Потому, вероятно, что время едва перевалило за полдень, здесь было тихо – все столики, кроме моего, пустовали. Выпив три чарки, я снова стал смотреть в окно на запущенный сад и все острее ощущал одиночество. Но мне не хотелось, чтобы в кабачке появились посетители. Заслышав шаги на лестнице, я испытывал раздражение и успокаивался, лишь убедившись, что это слуга. Выпил еще две чарки.
Снова послышались шаги, но для слуги слишком медленные, и я невольно насторожился. Выждав, когда посетитель покажется наверху, я с опаской поднял голову, чтобы взглянуть на непрошеного гостя, и тут же в изумлении привстал: встреча с другом здесь – если только он еще разрешит мне называть себя другом – казалась совершенно невероятной. Вошедший был старым школьным товарищем, а потом коллегой, когда я учительствовал. И хотя он сильно изменился, я узнал его с первого взгляда. Своими движениями, вялыми и неуверенными, он ничем не напоминал прежнего, живого и энергичного Люй Вэйфу.
– О! Вэйфу! Ты ли это? Вот уж не думал встретить тебя здесь!
– A-а! Это ты? И я никак не думал…
Я пригласил его к своему столу. Но он почему-то колебался. Это меня удивило, опечалило, я даже почувствовал к нему жалость. Всмотрелся повнимательнее: те же всклокоченные волосы, то же длинное, с землистым оттенком лицо, только сильно осунувшееся. Он был слишком спокоен, скорее даже подавлен. Глаза под густыми черными бровями утратили былой блеск. Но когда он, медленно оглядев комнату, посмотрел в окно, на запущенный сад, взгляд его на миг стал лучистым, как в прежние школьные времена.
– Уже лет десять, пожалуй, как мы расстались, – заговорил я с деланой веселостью. – Я знал, что ты в Цзинане[179], но не писал. Говоря по правде, я слишком ленив…
– Я тоже. Но теперь-то я уже больше двух лет в Тайюане[180] вместе с матерью. Как раз когда я приезжал за ней, то узнал, что ты переселился со всей семьей.
– Что же ты делаешь в Тайюане? – спросил я.
– Преподаю в семье одного земляка.
– А до этого чем занимался?
– До этого? – Он вытащил из кармана сигарету, сунул в рот и зажег, потом, словно задумавшись, долго разглядывал облачко дыма и, наконец, произнес:
– Можно сказать ничем, так, разными скучными делами.
В свою очередь он спросил, как жил я все это время. Отвечая ему в общих чертах, я между тем велел слуге принести второй прибор, решив, что, справившись с начатым чайником вина, мы закажем еще два. Выбирая закуску, мы почему-то очень церемонились друг с другом, чего прежде никогда не бывало. Кто из нас что заказал, я уже не помню, но, судя по тому, что повторил слуга, мы выбрали четыре блюда: бобы с укропом, холодец, сушеную макрель и еще порцию соевого творога.