Му Третий продолжал потягивать трубку, в которой будто что-то посапывало, – табака там не оставалось, и огонь добрался уже до нагара на дне чубука. «После торговой пристани семейства Ван, – думал Му Третий, – будет остановка в селе Панчжуан». Вдали уже виднелся храм Бога – покровителя литературы, стоявший в начале деревни. В селе Панчжуан Му Третий бывал не раз и, что там говорить, захаживал к господину Вэю. Он вспомнил еще, как его дочь вся в слезах вернулась домой, какими злыми оказались его зять и сват и как он их посрамил. Перед его глазами развертывались сцены прошлых столкновений и самая последняя, когда они проучили всю семью Ши, неизменно вызывавшая у него довольную усмешку. Но на этот раз все было по-другому. Он никак не мог привести в порядок свои мысли – их словно вытеснила внушительная фигура Седьмого господина.
Джонка продолжала идти вперед в полной тишине. Только громче звучали голоса старушек, поминавших Будду. Остальные как будто погрузились в раздумье вместе с дядюшкой Му и Айгу.
– Высаживайся, дядюшка Му. Село Панчжуан.
Голос лодочника заставил очнуться дядюшку Му и остальных пассажиров. Прямо перед ними высился храм Бога – покровителя литературы.
Дядюшка Му Третий спрыгнул на берег, за ним сошла Айгу. Миновав храм, они направились на юг. Через три десятка домов свернули в переулок и оказались у поместья господина Вэя. Неподалеку от его ворот отец с дочерью заметили причалившие к берегу четыре лодки под черными бамбуковыми навесами.
Они шагнули через высокий порог ворот, покрытых черным лаком, и их тотчас пригласили в привратницкую. Здесь, в тесноте, за двумя столами, уже расположились лодочники и старики. Не решаясь разглядывать присутствующих, Айгу лишь скользнула по ним взглядом, но не заметила ни «старого скота», ни «молодого скота».
Когда работник подал новогодний суп со сладкими пельменями из клейкого риса, беспокойство Айгу усилилось, она и сама не знала почему.
«Неужто тот, кто побратался с начальником уезда, уже разучился говорить по-человечески? – думала Айгу. – Ведь господа – люди грамотные, порядочные, только они и понимают справедливость. Надо поподробнее рассказать Седьмому господину, как меня выдали в пятнадцать лет, как стала я женой…»
Покончив с новогодним супом, Айгу почувствовала, что близится решающий момент. И правда, вскоре Айгу, следом за каким-то старцем и отцом, прошла через большую залу и, после поворота, перешагнула порог гостиной. Здесь было много вещей, которые она не успела рассмотреть, и полно гостей – в глазах у нее зарябило от красных и синих атласных одежд. Но среди всех особенно выделялся только один человек – это, несомненно, был Седьмой господин. Хотя голова и лицо у него тоже были круглые, словно два шара, выглядел он гораздо величественнее господина Вэя.
Глаза у него были как щелочки, бороденка редкая и очень черная, будто налакированная. Совершенно лысая макушка, такая же красная, как лицо, блестела, словно масленая. Айгу подивилась было, но сразу же смекнула, что она натерта свиным салом.
– Это и есть затычка[220], та самая, которой древние затыкали покойнику отверстия, – разглагольствовал Седьмой господин, почесывая себе нос чем-то вроде выветрившегося камня. – Купить ее, разумеется, стоит. Хотя, – продолжал он, – она из новых раскопок, не позднее Ханьской эпохи[221]. Вот посмотрите, она вся пропитана ртутью[222].
Над затычкой, «пропитанной ртутью», мгновенно склонилось несколько голов. Одна из них, несомненно, принадлежала господину Вэю, другие – молодым господам, которых Айгу сразу и не приметила. Подавленные блеском и величием Седьмого господина, они облепили его, словно высохшие клопы.
Айгу не поняла последних слов Седьмого господина, а подойти и посмотреть на нечто, «пропитанное ртутью», не хотела, да и не смела. Оглядевшись украдкой, она увидела у стены, возле самых дверей, «старого скота» и «молодого скота». В какой-то миг она успела заметить, что за полгода оба они сильно постарели.
Круг любопытных, привлеченных редкостью, «пропитанной ртутью», распался. Господин Вэй взял затычку, уселся и, поглаживая ее пальцами, обернулся к Чжуан Му Третьему.
– Вы вдвоем?
– Да!
– А из сыновей никто не приехал?
– Недосуг им.
– В день Нового года, собственно, не следовало вас утруждать, – сказал господин Вэй. – И опять все тем же старым делом… Я думаю, хватит шуметь, это тянется уже два с лишним года? А врагов, по-моему, следует не подстрекать, а разнимать. Перед Айгу муж виноват, а свекру со свекровью она не понравилась… Лучше всего сделать так, как я уже говорил: разойтись. Уговорить вас я не сумел, мой авторитет не слишком велик. Но вот Седьмой господин, как вам известно, больше всего любит справедливость, и мнение у него на этот счет совпадает с моим. «Пусть обе стороны признают, что им не повезло, – говорит Седьмой господин, – и пусть семья Ши добавит еще десять юаней, чтобы всего было девяносто!» Девяносто юаней! – продолжал господин Вэй. – Более выгодного решения вы нигде не добьетесь, даже если станете судиться и дойдете до самого императора. Такое мог предложить только самый старший – наш Седьмой господин.
220
В древности китайцы имели обыкновение затыкать покойнику кусочками яшмы или камня рот, уши, ноздри – словом, все отверстия, что на довольно длительное время предохраняло труп от разложения.
222
В Древнем Китае покойника натирали ртутью, чтобы предохранить труп от разложения, поэтому на «затычках» из золота или яшмы под воздействием ртути появлялись пятна.