Творец труслив, ему стыдно, вот он и прячется. И тогда храбрец видит, как преображаются и земля и небо.
Апрель 1926 г.
Пробуждение
Самолеты, выполняя свою миссию – сбрасывать бомбы каждое утро, словно школьники, которые идут на урок, появляются над Пекином. Всякий раз, когда я слышу, как моторы разрывают воздух, я чувствую какое-то легкое напряжение. Наблюдая атаку смерти, я в то же время остро ощущаю существование жизни.
После одного или двух глухих взрывов самолеты, жужжа и гудя, медленно улетают прочь. Наверное, есть убитые и раненые, но Поднебесная кажется более спокойной, чем обычно. Нежные листья тополя за окном отливают темным золотом в солнечных лучах; еще пышнее, чем вчера, расцвела слива. Собрав разбросанные по всей кровати газеты, я смахиваю с письменного стола серую пыль, накопившуюся за ночь, и в моем маленьком квадратном кабинете опять, как говорится, «и светло и чисто»…
Видимо, не без причины я начинаю править рукописи молодых авторов, скопившиеся у меня здесь. Хочется во всем навести порядок. Я смотрю на даты произведений, и эти юноши, не признающие украшательства, один за другим возникают передо мной. Они такие хрупкие, чистые, искренние. А как они страдали, как стонали, гневались и, наконец, огрубели, милые мои юноши.
Да, души их, исхлестанные песчаным вихрем, огрубели, но это человеческие души, я люблю их и такими. Я хочу поцеловать их, эти души, огрубевшие и кровоточащие, бесформенные и бесцветные. Где-то в далеких прекрасных садах пышно цветут редкостные цветы, праздно бродят тихие румяные девушки, курлыкает журавль, клубятся белые облака… Все это, конечно, трогает человеческую душу, но я всегда помню, что живу среди людей.
Мне вспоминается один случай. Два или три года тому назад в Пекинском университете[240] ко мне в преподавательскую зашел незнакомый юноша, молча передал мне пакет и сразу же ушел. Я развернул пакет – там оказался номер «Низкой травы». В молчании юноши я понял многое. О, каким роскошным был этот подарок! Жаль, что «Низкая трава»[241] больше не выходит. Похоже, она была лишь предтечей «Потонувшего колокола»[242]. Этот «Потонувший колокол» одиноко гудит в песчаном вихре, глубоко на дне человеческого моря.
Дикий репей, надломленный и совсем почти загубленный, вновь пытается дать маленький цветок. Помнится мне, взволнованный этим, Толстой написал целую повесть[243]. А в безводной пустыне деревья и травы изо всех сил всасывают корнями влагу из источников, скрытых глубоко под землей, и появляются бирюзово-зеленые заросли: конечно, деревья и травы делают это во имя собственной жизни, но тем самым невольно радуют усталых, мучимых жаждой путников, которые находят здесь временный приют и отдых. Вот что способно вызвать признательность и в то же время навеять тоску!
В эссе «Без названия», помещенном в «Потонувшем колоколе» вместо редакторского извещения, говорится: «Некто сказал: наше общество – пустыня». Если это и в самом деле так, то здесь, как в пустыне, немного дико, зато спокойно; немного одиноко, зато ощущаешь безбрежные дали. Где еще все так хаотично, так уныло и так переменчиво, как здесь?!
Да, это так. Передо мною юные души. Они уже огрубели или, быть может, вот-вот огрубеют, но я люблю их, люблю эти души, истекающие кровью и молча переносящие боль, потому что они помогают мне чувствовать, что я живу среди людей – да, среди людей.
Пока я сижу и правлю рукописи, вечернее солнце спокойно садится на западе, и теперь я продолжаю работу при свете лампы. Юность самых разных людей проносится передо мною. Со всех сторон меня обступают сумерки. Усталый, я беру сигарету и, думая о чем-то совсем постороннем, тихо закрываю глаза. Я вижу долгий, долгий сон. Вдруг просыпаюсь. Вокруг все так же сумрачно. В недвижном воздухе плывет дымовой узор, похожий на летние облачка, и постепенно начинает обретать какие-то причудливые очертания.
Апрель 1926 г.
Из сборника «Старые легенды в новой редакции»
Предисловие
От начала работы над этим небольшим сборником до ее завершения прошло немало времени – целых тринадцать лет.
Первый рассказ, «Починка неба» – первоначальное его название «Гора Бучжоу»[244], – был написан еще зимой 1922 года. Я собирался тогда сочинить несколько рассказов на древние и на современные темы, и «Гора Бучжоу», где я воспользовался легендой о том, как Нюйва[245], расплавив камни, починила небо, была первой попыткой в этом роде. Поначалу я был настроен весьма серьезно: вооружившись теорией Фрейда[246], я намеревался проследить – на примере сотворения человека и зарождения литературы – истоки творчества. Но вышло так, что в самый разгар работы я отложил кисть, чтобы просмотреть газету, и, на свою беду, наткнулся на чью-то – уже не помню чью – статью с критикой «Аромата орхидеи» Ван Цзин-чжи[247]: критик[248] слезно умолял молодежь никогда не писать подобных стихов. Его нелепые обвинения настроили меня на веселый лад, и, когда я вернулся к прерванному рассказу, уже как-то само собой получилось, что под ногами у Нюйва появился человечек в древнем одеянии. Так совершилось мое падение – от серьезного к смешному. А смех – великий враг творчества, вот почему я был очень недоволен собой.
240
Пекинский университет – одно из старейших высших учебных заведений Китая (основан в 1898 г.), центр движения за новую китайскую культуру. Лу Синь читал в Пекинском университете в 1920–1926 гг. лекции по истории китайской литературы. Он активно поддерживал требования прогрессивного студенчества.
241
«Низкая трава» («Цяньцао») – литературный журнал, который издавался в Пекине с марта 1923 г. одноименной литературной группой, объединявшей молодых литераторов (Чэнь Сяньхэ, Чэнь Вэймо, Хань Цзюньгэ, Линь Жуцзи, Фэн Чжи). Журнал выходил нерегулярно, всего вышло около четырех номеров, и в феврале 1925 г. «Низкая трава» прекратила свое существование. Упоминаемый Лу Синем «незнакомый юноша» – это, видимо, Чэнь Вэймо, учившийся тогда в Пекинском университете на факультете английского языка и литературы и по собственной инициативе слушавший лекции Лу Синя по истории китайской прозы; известно, что именно Чэнь Вэймо обычно передавал Лу Синю издания литературной группы «Низкая трава».
242
«Потонувший колокол» («Чэньчжун») – литературный журнал, который еженедельно выходил в Пекине в октябре – декабре 1925 г. как орган одноименного литературного общества, ядро которого составляли участники закрывшейся к тому времени «Низкой травы» и вновь присоединившиеся к ним молодые литераторы. В августе 1926 г. «Потонувший колокол» был возобновлен, но уже как двухнедельное издание и выходил до января 1927 г.; в 1932–1934 гг. он был возрожден вторично. Участники журнала увлекались западными писателями (Уайльд, Бодлер, Гиссинг); не случайно они использовали названия одной из пьес Гауптмана, чтобы назвать свое общество и журнал. В предисловии ко второму сборнику рассказов в составе «Антологии новой китайской литературы» Лу Синь, характеризуя направление этих журналов, писал о них как об изданиях, выступавших с позиций «искусства для искусства», но стремившихся «всмотреться в этот мир» и «петь о правде и красоте тоскующим людям».
244
Гора Бучжоу – согласно китайской мифологии, служила опорой неба и находилась где-то на северо-западе Китая.
245
Нюйва – персонаж китайской мифологии, изображалась с головой человека и телом змеи. Нюйва создала из желтой глины людей и заделала пролом в небе расплавленными цветными камнями.
246
Фрейд, Зигмунд (1856–1939) – австрийский врач-психиатр, создатель теории психоанализа, которая оказала большое влияние на современную буржуазную эстетику. Искусство, по Фрейду, не отражает объективную действительность, а выражает и специфически воспроизводит подсознательные процессы в психике художника.
247
«Аромат орхидеи» («Хуйды фэн») – первый сборник стихов Ван Цзинчжи, вышедший в августе 1922 г. в Шанхае; основное место в этом сборнике занимали стихи о любви.
Ван Цзинчжи – известный поэт, прозаик и литературовед; печататься начал в период «литературной революции 4 мая» 1919 г., активно выступал в литературе в 20-х годах.
248
Имеется в виду студент Юго-Восточного университета Ху Мэнхуа, который поместил 24 октября 1922 г. в «Сюэдэн» («Светоч учения»), приложении к шанхайской газете «Ши ши синьбао», рецензию «После прочтения “Аромата орхидеи” г-на Ван Цзинчжи». Строку «оборачиваюсь на каждом шагу и взгляд устремляю на ту, что мила мне» и все подобные ей строки Ху Мэнхуа квалифицировал как безнравственные. Опасаясь падения нравов в поэзии, он сокрушался: «О, несчастная молодежь, у меня для нее остаются только слезы!» Отвечая Ху Мэнхуа, Лу Синь в ноябре 1922 г. написал статью «Против “слезливых критиков”», в которой с издевкой отзывался о сентиментальном и ханжески добропорядочном «слезливом» критике, о его тщетных попытках объявить любовную лирику безнравственным жанром, ошельмовать молодого поэта и вообще воспретить писать о любви. Статья Лу Синя была напечатана 17 ноября 1922 г. под псевдонимом Фэн Шэн в приложении к пекинской газете «Чэньбао» («Утро»).