В. Голицын
Нет, не таков был Корин, чтобы отнестись равнодушно к беде друга. А тут как раз выселяли за сто километров нескольких знакомых священников и дьякона Холмогорова, чей портрет он писал. Пошел Павел Дмитриевич к Ягоде.
— Опять за своего князя хлопочете! — таковы были подлинные слова Ягоды.
И остались в Дмитрове мои родные. Получили все они паспорта, а Владимир, получив за иллюстрации четыре тысячи, слег в больницу в Теплом переулке.
Я у него там побывал. Коленка его не сгибалась. А он, неистощимый изобретатель, сам придумал конструкцию из деревянных планок с винтами. Врачи одобрили, конструкция была изготовлена, прикреплена к его кровати, и он должен был постепенно закручивать винты. Боли от этого накручивания усилились. Видя бесполезность лечения, врачи предложили Владимиру ногу ампутировать. Он отказался, тогда они посоветовали ему на долгий срок весну, лето и осень — поехать на Черноморское побережье Кавказа, там он будет прогревать ногу на солнце и, возможно, вылечится.
В начале 1936 года он уехал с женой Еленой и двумя сыновьями — Мишей и Ларюшей в Гудауты, дочь Елена как школьница осталась в Дмитрове.
Он писал интересные письма родителям и многим друзьям, звал Житкова там купить дом, поселиться постоянно. Эта идея сперва увлекла писателя, но он все не решался — наверное, знакомые отговорили.
А Корин с женой отправился на берег Черного моря в 1938 году и пробыл там с 17 июля по 22 августа.[48] И он, и Владимир писали там пейзажи, а Владимир также сделал иллюстрации к двум или трем книгам.
9
Моя самая младшая сестра Катя, когда я ей читал отдельные главы из своих записок, упрекнула меня, что я очень мало рассказываю о ней.
Выполняю ее просьбу именно в данной подглавке — ведь Катя, как и Леночка Урусова, тоже была "бывшей княжной".
Раньше я упоминал, как её не допустили учиться далее седьмого класса, как она работала на опытной агрономической станции в Долгопрудной, как мыкалась из одного учреждения в другое, как училась на курсах то на лаборантку, то на чертежницу.
В 1932 году она вышла замуж за моего друга Валерия Перцова и поселилась с ним и с его матерью в доме № 7 по Молочному переулку близ Остоженки. Она поступила на работу сперва в одно научно-исследовательское учреждение, потом в другое, занимала должности лаборанта, при поступлении добросовестно заполняла анкеты, на вопрос "социальное происхождение" указывала — "дочь служащего", но опускала каверзную приписку: "бывшее сословие родителей". Ее фамилия по мужу — Перцова — никому не казалась подозрительной.
Жила она с мужем вполне счастливо, кротко терпела капризы свекрови и родила одного за другим двух сыновей — Володю и Колю. В начале 1935 года ее приняли лаборанткой в только что переехавший из Ленинграда Физический институт Академии наук.
В суматохе первых после переселения месяцев пропустили, что она не является членом профсоюза. Позднее ее вызвал профорг и, расспрашивая о том о сем, поинтересовался ее девичьей фамилией. Узнав, что она Голицына, он ее спросил об отношении к Бучалкам. Она сказала, что провела там первые три года жизни.
— Так значит, вы бывшая княжна! — воскликнул он, очевидно, от ужаса то ли побледнел, то ли покраснел и добавил, что после революции жил там в детском доме.
Он побежал к ученому секретарю по фамилии Вул, вместе они побежали к кадровичке и там в Катиной анкете в приписке к тому вопросу обнаружили чистое место. Какой скандал!
В тот же день был вывешен приказ, что Катя увольняется "за сокрытие социального происхождения".
Но этим дело не кончилось. В отсутствие Кати было созвано внеочередное открытое партийное собрание, на котором выступил Вул с обличительной речью. Он обрушился на кадровичку за потерю бдительности, вспомнил опального Енукидзе, у которого в аппарате ЦИКа также была разоблачена бывшая княжна. А теперь выяснилось, что и в их институте оказалась подобная классовая врагиня. Но та, енукидзевская, "по счастью", арестована, священный наш долг — избавиться от своей. Исполненная гнева резолюция была принята единогласно.
На следующий день, ничего не подозревая, Катя явилась в институт за расчетом. Ей сказали, что сперва надо пройти к Вулу. Сколько сдержанного презрения Катя угадывала в лице того молодого ученого, который, как видно, делал свою карьеру не одними научными путями!
Очевидно, Вул уже успел связаться с тем учреждением, которого боялась добрая половина жителей нашей страны. Он сказал Кате, что ей надо отправиться на Кузнецкий мост — дом номер такой-то, бюро пропусков.
48
Брат Владимир о пребывании Корина в Гудаутах вел дневник, который был напечатан в книге "Владимир Голицын — страницы жизни…", 1973 г., а также в Сборнике воспомиианий о Корине, 1988 г.