Эти проникновенные слова маститого хирурга-ученого, одного из соратников Н. Н. Бурденко, теперь перекликаются для меня с тем, что писал генерал-полковник медицинской службы Е. И. Смирнов: «Посещения Николаем Ниловичем и его заместителями медицинских учреждений, ознакомление с организацией лечения в них оставляли след в работе медицинского персонала, имели для него большое познавательное значение, а выступления на армейских и фронтовых конференциях хирургов, а также на пленумах Ученого медицинского совета при начальнике ГВСУ превращались в школу повышения хирургических знаний и воспитания подвижничества в работе и мужества в поведении, столь необходимых в условиях боевой деятельности войск»[6].
Разумеется, мы тогда не предавались столь глубокому анализу рабочих поездок на разные фронты известнейших деятелей советской военной медицины, но ее патриотическая суть и высокая практическая эффективность были для нас очевидны. Эти маститые хирурги обучали нас, как надо спасать раненых. Испытывая каждый раз чувство признательности и благодарности за это нашим высоким друзьям и наставникам, мы долго не имели возможности выразить его практически. Во время пребывания Виктора Николаевича Шевкуненко такая возможность вдруг появилась, и мы немедля реализовали ее, пусть несколько неуклюже, зато от души.
Дело в том, что генерал прибыл к нам, говоря мягко, в весьма незаслуженном обмундировании. Шинель его носила явные следы пребывания на передней линии, у костров. В неважном состоянии были сапоги, что встревожило нас прежде всего как врачей, заботящихся о здоровье человека на восьмом десятке лет, да еще в весеннюю непогоду. Судя по всему, старому ученому было не до себя, не до своего внешнего облика. Тем более, что он был одинок, супруга его трагически погибла, и скорбь о ней читалась в его умных глазах.
Словом, обговорили все с моим замполитом и некоторыми коллегами-хирургами, получили «добро» во фронтовом военно-санитарном управлении, установили контакт с вещевиками на самом их высшем уровне, и машина закрутилась. Меньше чем через неделю пребывания у нас, когда генерал подошел к вешалке, собираясь отбывать, обнаружилось вдруг, что шинели его нет, сапог тоже. То есть они были, но явно не его, совсем новые, хотя, как выяснилось тут же, подогнанные под его размер тютелька в тютельку. Я начал было объяснять, что к чему, в тонах возможно более деликатных, почему-то с виноватой улыбкой. Но Виктор Николаевич был обижен, крайне расстроен. Тогда я выложил ему прямо все, как есть, и протянул накладные на его имя с печатями, одну — на шинель, одну — на сапоги, отчего он несколько успокоился. Потом расписался там и тут, вздохнул и, облачившись как должно, даже пошутил:
— Ну вот, наконец-то, я с вашего благословения, стал почти что настоящим генералом…
Подробности всего этого мигом облетели весь госпиталь. А затем сказание о том, как в этом распрекрасном госпитале разодели по-генеральски самого знаменитого из старых докторов, мудрого и доброго, но не заботящегося о себе, стало одной из жемчужин госпитального фольклора, доставляя радость людям.
Битва за жизнь
Позвонили с фронтового эвакопункта:
— На Калининский фронт по приказу Главного военно-санитарного управления прибывает бригада хирургов во главе с профессором Юдиным. Она будет базироваться в вашем госпитале. Подготовьтесь к приему.
— Разрешите вопрос?
— Слушаю.
— На какой срок направлена бригада?
— Два месяца, круглых два месяца будет работать у вас!
Эта приятная новость окрылила меня. И рад я был прежде всего тому, говоря начистоту, что это означало реальное подкрепление нашим хирургическим силам, работавшим на пределе… И тут же подумал о человеке, возглавляющем бригаду, «том самом Юдине, который всегда ведет битву за жизнь», и обрадовался еще больше: какие блистательные уроки получим, какой огромный опыт приобретем!..
Для того чтобы стали понятными мои тогдашние эмоции, следует хотя бы немного рассказать о профессоре С. С. Юдине.
Сергей Сергеевич рано обрел свое призвание. Еще юношей в двадцатые годы он учился хирургии у известного ученого И. К. Спижарного в клинике МГУ имени М. В. Ломоносова, а затем совершенствовался и начал научную деятельность под непосредственным руководством Н. Н. Бурденко. Почитая своих выдающихся наставников, он, однако, с самого начала самостоятельной работы пошел своей дорогой, скоро определившись как яркий и многогранный талант. По справедливой оценке академика Б. В. Петровского, сделанной в предисловии к книге С. С. Юдина «Размышления хирурга», подчеркнуто: «В памяти современников он остается величайшим мастером хирургии, который достиг в этой области виртуозной техники и высокой степени совершенства»[7].