У меня сложилось впечатление, что профессор Криворотов нарочито разнообразил в педагогических целях объекты своего хирургического лечения. А ведь как ни универсален он был, это давалось ему не просто, влекло за собой дополнительное напряжение.
Одновременно он не переставал учить всех нас искусству диагностики, которым также владел в совершенстве. Почти, во всех сложных и неясных случаях, когда человеческая жизнь висела на волоске — будь то в любом калининском госпитале или армейском, в медсанбате, — отыскивали по военной связи Ивана Алексеевича, звали на помощь, просили совета. В подавляющем большинстве случаев его мнение оказывалось точным и благотворным, определяло путь к излечению. Когда же и ему не удавалось распутать тугой и непонятный узел болезненных явлений, он не разыгрывал пустопорожнего глубокомыслия, как, увы, доводилось видеть, не увиливал от ответа, а говорил прямо, с сердечным сожалением: «Не знаю». И обычно добавлял: «Но нужно думать, нужно искать…» Это все было для окружающих тоже уроком впрок.
Среди хирургов «божьей милостью», как говаривали в старину, активно работавших в Калинине той поры, мне хорошо запомнился также Ф. Г. Богданов из соседнего эвакогоспиталя. Он всегда откликался на зов врачей, знавших, что лучшего, чем он, специалиста хирургии костно-суставной системы не сыщешь. Этот высокий, ладно скроенный свердловчанин в свои 36 лет достиг блистательного мастерства в той нелегкой сфере хирургии, которую избрал еще в студенческие годы.
Наблюдая, как Федор Григорьевич деловито восстанавливал целостность костей и суставов, поврежденных тяжелыми ранениями, кто-то из наших женщин-хирургов воскликнул: «Кудесник!» Мне особенно запомнилось, как он моделировал гипсовые кроватки для раненых с поврежденным позвоночником, исключая возникновение его деформации. Ф. Г. Богданова приглашали в Москву на все пленумы ученого медицинского совета при начальнике ГВСУ. Это, разумеется, не мешало ему и впредь широко делиться знаниями и опытом с коллегами, практически содействовать дальнейшему совершенствованию медицинской помощи воинам во всем ее объеме.
Творческий огонь светил у нас повсюду. Почти никто, за немногими исключениями отнюдь не принципиального характера, не относился к своим обязанностям в госпитале формально, не делал их равнодушно, спустя рукава. У всех ощутимо проявилось желание выполнять работу как можно лучше, вносить в нее свои мысли, привлекать сторонний передовой опыт. Разумеется, хирурги задавали тон.
Выдающийся мастер хирургии и организатор военной медицины А. А. Вишневский писал однажды в своем военном дневнике: «Ведь вот как интересно получается: я, профессор, главный хирург армии, почти непрерывно изо дня в день разъезжаю по многим лечебным учреждениям, главным образом для того, чтобы учить. Однако практически выходит так, что я не только учу, но и учусь сам у работающих со мной хирургов, получая от них много весьма полезных сведений, которые передаю другим. Ясно, что от этого выигрывают все… Волею судьбы я оказался в таком положении, что ежедневно и ежечасно знакомлюсь с огромным коллективным опытом очень многих хирургов»[8].
Тогда никто еще не знал, что со временем лучшие достижения советских военных медиков будут широко отражены в 35-томном издании «Опыт советской медицины в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.». Вышедшее в течение 1951—1955 годов, это монументальное издание не имеет аналога во всей мировой истории. В нем отражены результаты изучения около 200 отдельных видов боевых травм и заболеваний, обобщены материалы и наблюдения не только крупных советских ученых и руководящих деятелей военной и гражданской медицины, но также и многих рядовых врачей.
Все это было еще далеко впереди, а пока эвакогоспиталь № 3829, в котором работал автор, находился на фронтовой госпитальной базе в Калинине, внося свою лепту в борьбу советских медиков против фашистской агрессии.
Горячее лето
Летом 1942 года напряженность боевых действий на советско-германском фронте вновь возросла. К этому времени фашистское командование, использовав производственные мощности почти всей Западной Европы, смогло восстановить боеспособность своих войск, поколебленную поражением под Москвой.