Иль может, ты (не с миром нашей прозыТебя равнять) была зарею рая,Что, тени гор и поле озаряя,На небесах полна невинной грезы.
Но для тебя года прошли неслышно,И молодость в своем уборе пышномСравнится ли с твоею красотою?
Так и цветок душистее раскрытый,И в полдень так лучи с небес разлитыРоскошнее, чем утренней зарею.
Франция
Эварист Парни
(1753–1814)
Источник
Буря умолкла, и в ясной лазуриСолнце явилось на западе нам;Мутный источник, след яростной бури,С ревом и с шумом бежит по полям!Зафна! Приближься: для девы невиннойПальмы под тенью здесь роза цветет;Падая с камня, источник пустынныйС ревом и с пеной сквозь дебри течет!
Дебри ты, Зафна, собой озарила!Сладко с тобою в пустынных краях!Песни любови ты мне повторила;Ветер унес их на тихих крылах!Голос твой, Зафна, как утра дыханье,Сладостно шепчет, несясь по цветам.Тише, источник! Прерви волнованье,С ревом и с пеной стремясь по полям!
Голос твой, Зафна, в душе отозвался;Вижу улыбку и радость в очах!..Дева любви! – я к тебе прикасался,С медом пил розы на влажных устах!Зафна краснеет?.. О друг мой невинный,Тихо прижмися устами к устам!..Будь же ты скромен, источник пустынный,С ревом и с шумом стремясь по полям!
Чувствую персей твоих волнованье,Сердца биенье и слезы в очах;Сладостно девы стыдливой роптанье!Зафна, о Зафна!.. смотри… там, в водах,Быстро несется цветок розмаринный;Воды умчались – цветочка уж нет!Время быстрее, чем ток сей пустынный,С ревом который сквозь дебри течет!
Время погубит и прелесть и младость!..Ты улыбнулась, о дева любви!Чувствуешь в сердце томленье и сладость,Сильны восторги и пламень в крови!..Зафна, о Зафна! – там голубь невинныйС страстной подругой завидуют нам…Вздохи любови – источник пустынныйС ревом и с шумом умчит по полям!
Андре Шенье
(1762–1794)
«Я был еще дитя; она уже прекрасна…»
Я был еще дитя; она уже прекрасна…Как часто, помню я, с своей улыбкой яснойОна меня звала! Играя с ней, резвясь,Младенческой рукой запутывал не разЯ локоны ее. Персты мои скользилиПо груди, по челу, меж пышных рози лилий…
Но чаще посреди поклонников своих,Надменная, меня ласкала, а на нихЛукаво-нежный взор подняв как бы случайно,Дарила поцелуй, с насмешливостью тайной,Устами алыми младенческим устам.Завидуя в тиши божественным дарам,Шептали юноши, сгорая в неге страстной:«О, сколько милых ласк потеряно напрасно!»
Лида
«Ланиты у меня на солнце загорели,И ноги белые от терний покраснели.День целый я прошла долиною; влеклиМеня со всех сторон блеяния вдали.Бегу, – но, верно, ты скрываешься, враждуя;Все пастухи не те! О, где же, где найду яТебя, красавец мой? Скажи, поведай мне,Где ты пасешь стада? В которой стороне?
О нежный отрок, ты краснеешь предо мною!Взгляни, как я бледна, – истомлена тобою:Люблю твое чело невинное и нрав.Пойдем. – Не все ж искать ребяческих забав.О нежный отрок мой, узнай, как я страдаю:Хочу забыть тебя – и все не забываю.Прекрасное дитя, к тебе влекут мечты:Как дева робкая, склоняешь взоры ты.Грудь белая твоя, полуприкрыта тканью,Еще не отдалась любовному желанью.Пойдем. Узнаешь все. Тебя я научу.С душою девственной беседовать хочу,Пока, преодолев невольное смущенье,Как я, познаешь ты и вздохи и томленье,А детских щек твоих вот этот пышныйцвет —Единственно моих лобзаний будет след.О, если б наконец ты раннею зареюПришел на грудь ко мне приникнутьголовою!Я, сон лелея твой, боялась бы дохнуть,Чтоб не будить тебя, дышала бы чуть-чуть,И, складки тонкого раскинув покрывала,Яб от твоих ланит горячих отгонялаИ дерзких комаров, и беспокойных пчел».
. . . . . . . . .
И Нимфа, отрока сыскав, стоит, вздыхает,Трепещет и его с собою увлекает.Садится на траву. Ей уступает он,И горд, и втайне рад, и явно пристыжен.
Уж прикоснулася неверными перстамиОна к нему. Одна ее рука кудрямиИграет отрока, другая же рукаЛаскает шелк ланит младенческих слегка.«Дитя, – зовет она, – приди на зов мойстрастный,Прекрасен, юн, ко мне, и юной, и прекрасной,Ко мне, прелестный друг, ты на колени сядь.Скажи, как много лет успел ты сосчитать?Бывал ли первым ты борцом между друзьями?Им нынче, говорят, скользящими руками,Счастливцам, жать пришлось тебяк груди своей,И на тебе сиял струящийся елей.Ты потупляешь взор? О, как должнагордитьсяТа, у которой мог, красавец, ты родиться!Богинею рожден ты, верно. Что с тобой?Ты весь дрожишь. Дитя, коснись вот здесьрукой:Грудь у меня пышней, чем у тебя,скруглилась.Но это – знаешь ли? – быть может,опустиласьОдежда женская перед тобой хоть раз? —Но это не одно различие у нас.Ты улыбаешься, краснея? Как сияетОгонь твоих очей! Как твой румянец тает!Не Гиацинт ли ты, любимый сын небес?Иль тот, за кем орла ниспосылал Зевес?Иль тот, кто, зарожден пленять богиньсобою,Из лона Мирры шел, одетого корою?[1]Дитя, кто б ни был ты, хочу тебя обнять!Дитя, люби меня! Как часто отвергатьУмела юношей я пыл неукротимый;Но ты, ты будь моим, хочу я быть любимой!
вернуться
1
Мирра, дочь ассирийского царя Цинира, превращенная в благовонное дерево. Плиний говорит, что кору этого дерева разрезали сверху донизу, добывая благовоние. Цинир прижил с Миррою Адониса. (Прим. А. А. Фета.)