Майор ушел и минут через десять, заглянув в зал, едва заметным движением руки позвал Алека.
В хорошо обставленной комнате Алек достал фотографию Флореску и положил ее на стол. Директор что было сил суетился около них. Он старался казаться столь же полезным, сколь и приятным человеком.
— Первое, что от вас требуется, сдержанность. Не тревожить людей. А начнем прямо с вас. Вы его знаете? — спросил директора, показывая фотографию, Дину.
— Нет. Не припоминаю, чтобы я видел его у себя.
— Молодец... Ну так делайте так, как я вас просил, любезный.
Директор ушел, смиренно улыбаясь.
Так началось продолжительное шествие. Один за другим проходили официанты, буфетчики, дежурные со второго и третьего этажей гостиницы и даже сторожа.
Армашу действовал аккуратно, не торопясь, так что вся операция длилась полтора часа с лишним. Первые результаты были обескураживающими. Потом отдельные лица, вероятно под влиянием полицейской атмосферы, невольно сложившейся в ресторане, сказали, что будто бы знают человека, изображенного на фотографии. Майор справедливо подметил, что их показаниям верить нельзя: что это за показание, если его не отличишь от сплетни. Алек согласился и спросил директора, нет ли у него другой смены официантов. Эта, по существу, простая мысль решила все.
Через полчаса явились работники, которым суждено было заступать в послеобеденную смену. Операцию продолжили, и, как и ожидал Армашу, сначала метрдотель, а затем и официант без колебаний опознали Флореску, показав, что хорошо помнят чернобородого молодого гражданина, неразговорчивого, сдержанного, сразу же обращавшего на себя внимание. Майор тут же предложил им обоим задержаться и приступил к допросу.
Дверь закрыли, избавляясь от остальных приглашенных лиц, любопытствующих узнать, что же происходит. Последним ушел директор ресторана, раскланиваясь и спрашивая, чем еще он может быть полезен.
— Понадобитесь, пригласим! — напутствовал его майор.
— Скажите-ка, пожалуйста, — начал Алек беседу с метрдотелем, — а вы нисколечко не сомневаетесь, что узнаете его?
— Нисколько. Словно сейчас вижу его за столом. Говорил мало. Я слышал его голос, только когда он просил обслужить его.
— Кто еще был с ним за столом?
— Еще трое. Вечно они садились за стол в моем зале. Нравилось им, как я обслуживаю.
— Вы, надеюсь, можете мне описать их внешность?
— Да, но с большим трудом.
— Почему? — будто удивившись, приподнял брови Алек.
— Видите ли, уж слишком они были какими-то обыкновенными. Ничего такого, что позволило бы их запомнить.
— А почему бы все ж не попытаться?
— Одного как будто припоминаю. Выглядел тучным, лысым. Ему было за сорок. Не думаю, чтобы больше.
— Сколько раз приезжали?
— Четыре... нет, пять.
— Сидели долго?
— Пожалуй, долго. Молодой, бородатый, что у вас сфотографирован, обычно лез первым уехать. Но остальные настаивали, чтобы он еще посидел.
— Пили?
— Те три пили. Но... больше слабые шприцы[16]. Посмотреть со стороны, так подумаешь, пьют здорово. Да... бурду! Конечно, эдак можно хлестать хоть всю ночь...
— А тот, молодой, что он пил и сколько?
— На шприц его не тянуло. С коньяком ладил лучше. А если к нему и кофе, очень оставался довольным. Помню, однажды вечером попросил еще кофе, а остальные трое возражали, говорят, не надо тебе, не уснешь, и вообще кофе вредно для печени...
— В лоск он упивался?
— Было. Как раз тогда даже вроде бы стал болтать — все-де ему не по нутру.
— Любопытно! А остальные не давали ему пить кофе...
— Вот-вот, именно так.
— А вы не подслушивали? Примерно о чем они договаривались?
— Да что вы! Я человек воспитанный! Никогда себе не позволю! Двадцать пять лет беспорочной службы. Все-таки совесть!
— Да ладно. А то я вас не знаю. Ребята вы добрые, но уж интересного мимо ушей не пропустите! Выкладывайте. Я ведь убедился, что у вас хорошая память, — льстил ему Армашу.
— Да, меня она еще не подводила, — с удовольствием улыбнулся официант. — Мы, официанты, нуждаемся в хорошей памяти, иначе беспокойные клиенты прихватят нас за грудки.
— Хорошо, хорошо. Так выкладывайте, что вы слышали.
— Самое важное разобрать было нельзя, потому что беседовали они обычно тихо.
— Однако вы утверждаете, что они стали завсегдатаями ресторана. Хоть раз-то за все их приезды можно было услышать что-то такое?