— План такой, — отвечал Мартинес. — Мы захватываем оба корабля и поворачиваем к берегам Мексики. Всем известно, что у новой Конфедерации[236] нет военного флота, а значит, мексиканцы купят у нас суда. Так мы не только получим задержанное жалованье, но сможем еще и поделить между собой вырученные за корабли деньги.
— Идет!
— А каков сигнал к бунту? — поинтересовался Хосе.
— На «Азии» запустят ракету, — объяснил Мартинес. — Нас десять против одного, так что офицеры и глазом не успеют моргнуть, как окажутся, под арестом.
— И когда подадут сигнал?
— Через несколько дней, как только достигнем широты острова Минданао[237].
— А вдруг мексиканцы встретят нас пушками? — усомнился Хосе. — Ведь, кажется, есть указ Конфедерации, по которому все испанские суда берутся под надзор. Этак вместо золотых монет можно получить железо и свинец!
— Спокойней, Хосе! Они нас узнают, и притом издалека!
— Но как?
— Поднимем мексиканский флаг! — Мартинес развернул перед бунтовщиками зелено-бело-красное знамя.
Этот символ мексиканской независимости был встречен мрачным молчанием.
— Ну что, горько расставаться с испанским флагом? — насмешливо спросил лейтенант. — Что ж, пусть те, кому жаль, выйдут отсюда и отправятся исполнять приказы капитанов. А мы не желаем больше им подчиняться!
— Верно! — закричали матросы.
— Офицеры собираются вести суда к Зондским островам[238], когда задуют муссоны[239], — продолжал лейтенант, — но мы и сами умеем сражаться с ними!
Тайное сборище закончилось, и матросы поодиночке возвратились на свои корабли. А утром, на заре, «Азия» и «Констанция» подняли якоря и, держа курс на юго-запад, на всех парусах двинулись к островам Новой Голландии[240]. Мартинес вновь заступил на службу, и за ним, по приказу дона Ортевы, снова установили наблюдение.
Мрачные предчувствия одолевали капитана. Он понимал неизбежность поражения испанского флота, тем более при таком спаде дисциплины на военных судах. Горячий патриот, дон Ортева глубоко переживал бесконечные политические и военные неудачи своей страны. Одной из таких неудач стала революция в Мексике. Иногда капитан беседовал об этом с Пабло, рассказывал о былом величии Испании, о господстве ее флота на всех морях.
— Дитя мое, — однажды сказал он, — теперь на кораблях нет, и подобия дисциплины. На борту «Констанции» пахнет бунтом, и не исключено, что меня лишит жизни кто-нибудь из этих подлецов и предателей! Но ведь ты отомстишь за меня? И за Испанию, которой они хотят нанести удар?
— Клянусь! — воскликнул Пабло.
— Постарайся ни с кем не ссориться и помни, что лучший способ послужить отечеству — это выследить и покарать злодеев, собравшихся предать родину!
— Пусть я погибну, но сперва покараю изменников! — пообещал юноша.
Прошло три дня с тех пор, как испанские суда покинули Марианские острова. Дул сильный бриз; «Констанция» шла на всех парусах, а грациозный, длинный и узкий бриг скользил по волнам, легко взлетая на их гребни. Морская пена достигла восьми его пушек. Вечером Пабло подошел к Мартинесу:
— Скорость двенадцать узлов, лейтенант. Если и дальше будем так двигаться, то при попутном ветре скоро достигнем цели.
— Дай-то Бог! Наши мучения должны же когда-нибудь завершиться! Скоро увидим сушу.
Хосе находился как раз возле юта[241] и хорошо слышал слова Мартинеса.
— Это будет Минданао, — продолжал Пабло. — Сейчас мы на сто сороковом градусе восточной долготы и на восьмом — северной широты, а остров, если не ошибаюсь…
— Он расположен между сто двадцать вторым и сто двадцать шестым градусами восточной долготы, шестым и десятым градусами северной широты, — договорил за юнгу лейтенант.
Хосе поднял голову, едва заметно кивнул и направился к баку[242].
— Вы сегодня ночью стоите на вахте? — спросил Мартинес.
— Да, лейтенант.
— Уже шесть часов вечера, я вас больше не задерживаю.
Чудный вечер превращался в прекрасную ночь, тихую и свежую, какие часто бывают в тропических широтах. В сумерках лейтенант старался разглядеть вахтенных на «Азии», следовавшей за бригом. Он узнал Хосе и тех матросов, с которыми сговаривался на Гуахане. Затем Мартинес подошел к штурвальному и прошептал тому на ухо несколько слов. Положение штурвала было изменено, и корабли пошли рядом.
И тут же на борту корвета раздался выстрел.
— Свистать всех наверх! — услышав сигнал, крикнул Мартинес в рупор. — Убрать паруса! — Он здорово волновался.
236
Конфедерация — форма государственного устройства, при котором государства, входящие в конфедерацию, сохраняют свою независимость и органы власти; объединенный орган управления создается только для координации действий в определенных целях.
238
Зондские острова — входят в состав Малайского архипелага, большая их часть принадлежит Индонезии.
239
Муссоны — устойчивые ветры, направление которых резко меняется на противоположное два раза в год.
240
Новая Голландия — прежнее название Австралии, данное в честь открывших ее голландских моряков.
241
Ют — кормовая надстройка судна, где размещаются каюты и служебные помещения; на парусных судах — кормовая часть палубы.
242
Бак — носовая надстройка судна для защиты верхней палубы от заливания встречной волной; на баке находятся якорные и швартовые устройства.