– Я не голая, – ответила она. – Я стираю вещи.
Мэтт открыл рот и тяжело выдохнул: «Мне все еще кажется, что меня сейчас вывернет».
Он обошел Элис и открыл дверь в ванную. Она присела на кровать и прислушалась к шуму воды.
Элис знала, что они не были такой уж хорошей парой в отличие от ее друзей и знакомых, которые постили в Инстаграме[4] рапсодические оды на каждый день рождения и годовщины. У них не было общих интересов, они не слушали одинаковую музыку, не предавались одинаковым мечтам и надеждам, но когда они познакомились в приложении (естественно) и сходили выпить по бокальчику, бокальчик перетек в ужин, ужин перетек в следующий бокальчик, а этот бокальчик перетек в секс, и теперь, год спустя, консьерж уже перестал спрашивать ее имя. Год – это прилично. Сэм, замужняя и потому знавшая, как все это устроено, полагала, что скоро Мэтт сделает предложение. Элис не была до конца уверена, что она в таком случае ему бы ответила. Она осмотрела свои ногти, которые явно просили свежего лака, – на кончиках остались только маленькие красные кружочки. Через неделю ей исполнится сорок. Они с Мэттом еще ничего не планировали, но ей думалось, что если что-то и должно произойти, то, скорее всего, именно тогда. От этой мысли ее желудок исполнил небольшой кульбит, словно пытался отвернуться в другую сторону.
По большей части брак представлялся Элис удачной сделкой – кто-то всегда есть рядом, а когда ты будешь умирать, он или она будет сидеть рядом и держать тебя за руку. Разумеется, это не относилось к бракам, которые заканчиваются разводом или оказываются несчастливыми, в которых держание за руки существует лишь в воспоминаниях. Не относилось это и к людям, которые погибают в авариях или умирают от сердечного приступа, сидя за столом. Скольким людям в самом деле выпадает умереть с ощущением, что их любит и поддерживает супруг? Десяти процентам? Смерть, конечно, была не единственным доводом в пользу брака, но одним из. Элис было жалко отца, жалко, что, кроме нее, у него никого не было, и она опасалась, что из-за их сходства ей самой тоже не светит ничего большего. Нет, у нее будет и того меньше. У Леонарда есть ребенок. Не просто ребенок – дочь. Будь она мальчиком, не натасканным обществом быть хорошим и ответственным помощником, все могло бы быть по-другому. Последние десять лет пролетели так быстро. До тридцати годы прошли как в тумане, а десять лет назад ее друзья начали жениться, выходить замуж и заводить детей – кто-то в тридцать три, кто-то в тридцать четыре или тридцать пять, и она вроде бы не сильно от них отставала, а потом раз – и ей уже сорок, и уже поздно. Разве нет? У нее были друзья, которые развелись, и те, что женились во второй раз. Последние всегда так быстро устраивались, что несложно было догадаться, что пошло не так в первый раз: если брак распадался и через два года у одного из супругов уже была новая семья и ребенок на подходе, тут все понятно. Элис не знала, хочет ли она детей, но знала, что в определенный момент в ближайшем будущем ее незнание необратимо превратится в факт, решение де-факто. И почему времени так мало?
Мэтт вышел из душа и увидел, как она сидит, скрючившись над своими ступнями, точно обеспокоенный голем. «Хочешь, закажем чего-нибудь поесть? Потрахаемся, пока курьер едет». Полотенце, которым он обернулся, упало, и Мэтт не стал его поднимать. Элис бодро поприветствовала его эрекция.
Она кивнула.
– Пиццу? Из того местечка.
Мэтт несколько раз ткнул в телефон, а затем бросил его Элис за спину, на свою огромную кровать.
– У нас от тридцати двух до сорока минут, – сказал он.
Пусть Мэтт и не был великим кулинаром или кем-то еще, но он был хорошим любовником, а это уже кое-что.
Глава 5
Бельведер, как и многие другие частные школы Нью-Йорка, не удержался в пределах одного здания и с годами, как вирус, захватил в районе небольшую территорию. Младшие классы и администрация остались на первоначальном месте – на южной стороне Восемьдесят пятой улицы между авеню Централ-Парк-Вест и Коламбус, в компактном, современном, оскорбляющем архитектурное искусство шестиэтажном здании с превосходной системой кондиционирования, большими окнами, встроенными в стены экранами для проекторов и устланной коврами библиотекой с яркими удобными креслами. Большие детки – с седьмого по двенадцатый класс – теперь учились за углом, в новом корпусе на Восемьдесят шестой. Элис была рада, что ей не приходилось каждый день иметь дело с подростками. Старшеклассники и так всю осень шастали в соседний кабинет, где располагалась дирекция по подготовке к поступлению, и наблюдать их долговязые туловища и гладкие щеки с трехметрового расстояния Элис было более чем достаточно. Приемная комиссия располагалась на втором этаже, и, если высунуть голову из окна, можно было увидеть склон холма в Центральном парке.