В основе теории Боулби лежит идея о том, что мать – это самое первичное место из всех. Дети ищут ее защитных объятий всякий раз, когда они напуганы, устали или расстроены. Это «безопасное убежище» становится тем, что Боулби назвал «надежной базой», которая создается благодаря кратковременным повторяющимся переживаниям разлуки и чувства потери, за которыми следуют воссоединение и восстановление. Когда у ребенка возникает чувство безопасности, он обретает смелость исследовать свое окружение, но все еще вполглаза следит за своей матерью как за тем безопасным местом, куда можно в любой момент вернуться.
Печальным фактом современного детства является то, что игры на открытом воздухе становятся довольно редким явлением. Традиционно парки и сады создавали условия для важной творческой и исследовательской игры. Строительство «домиков» в кустах в качестве зон, свободных от взрослых, – это способ отрепетировать будущую независимость. К тому же у этих убежищ есть и своя эмоциональная роль. Исследования показывают[21], что, когда дети расстроены, они инстинктивно используют свои «особые» места в качестве безопасного убежища, где чувствуют себя защищенными, пока их переживания не утихнут.
Привязанность и потери, как показал Боулби, идут рука об руку. Мы не настроены на то, чтобы «рас-соединяться», мы настроены на то, чтобы стремиться к воссоединению. Именно сила нашей системы привязанностей делает восстановление после потери таким болезненным и трудным. Хотя у нас есть сильная врожденная способность создавать связи, в нашей биологии нет ничего, что помогало бы нам справляться с разорванными связями, и это означает, что скорбь – то, чему мы должны учиться на собственном опыте.
Чтобы справиться с потерей, нам нужно найти свое безопасное убежище, почувствовать комфорт и сочувствие других. Для Вордсворта, который в детстве перенес боль утраты, мягкие, ласковые проявления природного мира своим присутствием вокруг обеспечивали ему утешение и сочувствие. Психоаналитик Мелани Кляйн ссылается на это в одной из своих работ, посвященных теме горевания и скорби. Она пишет: «Поэт говорит нам, что Природа скорбит вместе со скорбящим»[22]. Далее Кляйн объясняет, что для выхода из состояния горя человеку нужно восстановить чувство нравственной чистоты и добра в мире и в самих себе.
Когда умирает кто-то очень близкий нам, часть нас как будто тоже умирает. Мы хотим сохранить эту близость и заглушить нашу эмоциональную боль. И в какой-то момент возникает вопрос – можем ли мы снова оживить себя? Ухаживая за участком, выращивая растения и заботясь о них, мы постоянно сталкиваемся с процессами смерти и возрождения. Естественные циклы роста и увядания помогают нам понять и принять, что существует такая часть жизненного цикла, и, если мы не можем проявить свою скорбь, нас как будто охватывает вечная зима.
Помочь нам осмыслить этот опыт могут также ритуалы или другие символические действия. Но в светском и потребительском мире, в котором сейчас живут многие из нас, мы утратили связь с традиционными обрядами и инициациями, которые могли бы помочь нам сориентироваться в жизни.
Садоводство само по себе может быть формой ритуала. Уход за садом преобразует внешнюю реальность и порождает красоту вокруг нас, но также действует и внутри нас благодаря своему символическому смыслу. Сад знакомит нас с тем набором метафор, которые на протяжении тысячелетий[23] на самом сокровенном уровне формировали человеческую психику, – метафор настолько древних, что они практически скрыты в глубинах нашего мышления.
Садовничество – это то, что происходит, когда встречаются две творческие энергии – человека и природы. Это место пересечения между тем, что есть «я» и «не-я», между тем, что мы замышляем, и тем, что дает нам окружающая среда для работы. Здесь мы преодолеваем пропасть, разделяющую фантазии в нашей голове и землю под нашими ногами, и знаем, что, хоть мы не можем остановить силы смерти и разрушения, мы можем, по крайней мере, бросить им вызов.
Где-то в недрах моей памяти таилась история, которую я, должно быть, слышала в детстве и которая вспомнилась мне при написании этой книги. Это классическая сказка, в которой фигурируют король с прекрасной дочерью и женихи, просящие ее руки. Король решает избавиться от женихов, поставив перед ними невыполнимую задачу. Он объявляет, что единственный человек, который может жениться на его дочери, – это тот, кто принесет ему предмет настолько уникальный и особенный, что никто в мире не видел его раньше. Его взгляд короля, и только его, должен быть первым, что упадет на него. Претенденты, как им и положено, отправляются в далекие экзотические места в поисках того, что, как они надеются, гарантирует им успех, и возвращаются с необычными подарками, которые они сами даже не видели. Какими бы тщательно завернутыми и удивительными ни были их находки, другой человеческий глаз всегда смотрел на них раньше – кто-то либо создал эти красивые предметы, либо нашел их, как драгоценный камень, в самой глубокой алмазной шахте.
22
Klein, M. (1940/1998). Mourning and its relation to manic-depressive states. В: