Ростоцкий довольно улыбнулся.
– У меня нет причины чинить вам препятствия в следствии. Желание отыскать злодея – идея благородная. Ростоцкие всегда славились своими стремлениями к истине! Также полагаю, ваше общество, Вербин, благотворно повлияет на моего сына.
Столь неожиданное доверие вызвало у меня удивление.
Глава 2
Пусть мертвое воскреснет песнопенье
Рано утром я отправилась к Зимней канавке. Не задумываясь, решила пройтись пешком, хотя правила светского города не позволяют подобных вольностей. От нашего дома на Малой Морской идти недалеко. Я вновь загрустила об утренних прогулках, которые совершала верхом по окрестностям Кисловодска. Еще не рассвело, и я была уверена, что в столь ранний час никто из знакомых не отправится бродить по городу. А если и отправится, то не сумеет узнать меня в утренних сумерках.
На улице было прохладно, заморосил дождь, и я зябко закуталась в плащ.
Погрузившись в размышления, не заметила, как дошла до мостика Зимней канавки. Я медленно подошла к парапету, пытаясь уловить незримое присутствие призрака. Однако душа Коко не желала говорить со мной. Облокотившись на парапет, я начала всматриваться в холодные темные воды.
Вдруг я почувствовала, как кто-то резко толкнул меня. От неожиданности я не смогла удержать равновесие и оказалась в воде. Ледяной холод охватил мое тело, я безуспешно барахталась, но воды реки опускали меня на дно. Я захлебывалась и задыхалась…
– Вам дурно? – вдруг прозвучал взволнованный голос.
Вздрогнув, я вернулась в реальность, с трудом осознавая, что погибшая заставила меня почувствовать последние мгновения своей жизни. Бывало, призраки подобным образом делились со мной своими предсмертными страданиями.
– Если смотреть на воды, кружится голова, – ответила я, повернувшись к прохожему, проявившему беспокойство.
– Не следует поддаваться этому опасному увлечению, – ответил он.
Моим собеседником оказался Серж Ростоцкий, ему не составило труда догадаться, зачем я отправилась в это ранее промозглое утро к Зимней канавке. О моих мистических талантах знал каждый.
– Она погибла в этот час, – произнес он печально.
– Да, бедняжку столкнули в воду, – добавила я, находясь под впечатлением своего видения. – Я это почувствовала…
Ростоцкий поверил моим словам. Он достал из-под плаща алую розу и бросил ее на воду реки. Течение неспешно подхватило цветок.
Я ожидала, что скорбящий влюбленный начнет осыпать меня вопросами о моей возможной беседе с призраком, но он молчал, задумчиво наблюдая за удалявшейся розой.
Меня охватила внезапная дрожь, не знаю причины – пережитое видение или северный ветер с Невы? Казалось, будто меня, действительно, вытащили из ледяной воды.
Начинался рассвет.
– Мне пора, – произнесла я спешно, зябко поморщившись, – рада встречи с вами.
– Тут неподалеку моя коляска, я провожу вас, – ответил он.
В его глазах я прочла укор – неразумно было отправляться одной пешком.
– Благодарю, очень кстати, – дрожа от промозглого ветра, пробормотала я.
Мысль, что я скоро буду дома, где меня ждет горячий кофе, согревала душу.
– Вы увлечены медициной? – спросила я, дабы поддержать беседу, когда мы сели в коляску.
– Да, очень, – ответил Ростоцкий, – сейчас меня заинтересовали медицинские учения древних египтян… Не могу понять своей уверенности, но готов держать пари, что даже лучшие медики Европы – дикари по сравнению с египетскими лекарями.
Мне вспомнились рассказы кисловодского приятеля доктора Майера. Находясь под впечатлением книги французского ученого, он с восхищением пересказывал нам истории об умениях древних.
– И нам известно еще не все, – задумался Серж, – но даже если бы мы знали, то ничего бы не поняли… Увы, придется прискорбно признать, что мы, действительно, дикари…
Он достал часы, к которым была прикреплена цепочка с амулетом в виде египетского креста Анх, украшенного бирюзовым камнем в виде жука.
– Достался по наследству, – произнес Ростоцкий с улыбкой, – поначалу я думал, что дед купил его у ловкого коллекционера. Однако отец разубедил меня, указав на старый парадный портрет нашего предка петровской эпохи. На шее пра-пра-прадеда красовался именно этот амулет…
– Возможно, вашим предком был древнеегипетский странник. Завели его пути-дороги в дальние края, – предположила я.
– Я уверен в этом, – серьезно ответил Сергей, – этот путник был сыном лекаря. Возможно, именно поэтому меня так тянет к медицине.
– Разрешите взглянуть на амулет? – полюбопытствовала я.
Знаю, моя просьба была бестактна, но внезапное желание прикоснуться к древности победило чувство этикета.
Ростоцкий, весьма польщенный моим интересом, протянул мне фамильную реликвию.
Положив крест-Анх на ладонь, я всматривалась в бирюзового жука.
Перед моим взором вдруг поплыли широкие воды реки, обрамленные берегами в сочной зелени. В лодке, неспешно проплывавшей по глади реки, я увидела высокого человека, кутавшегося в льняной плащ. Черты лица путника отличались поразительным сходством с моим собеседником. Видение исчезло, но я все равно продолжала ощущать незримое присутствие духа предка.
– Он рядом с вами, ваш древний прадед, – произнесла я, возвращая амулет, – он будет направлять вас и охранять…
Только произнеся эти слова, я забеспокоилась, что Ростоцкий может принять меня за сумасшедшую, но он, напротив, улыбнулся мне.
– Вы подтвердили мои мысли и чувства, благодарю! – столь оживленный тон не был характерен для хладнокровного Ростоцкого. – Я часто ощущаю незримое присутствие египетского деда. Именно ему я обязан внезапному порыву взяться за медицину… Он был лекарем, уважаемым человеком… Ничем не могу объяснить свою уверенность и знания… Из всех потомков сквозь века предок избрал именно меня…
Серж унял свои чувства. Его лицо вернуло былое спокойствие. Мы приехали к моему дому.
– Приглашаю на утренний кофе, – предложила я, – думаю, Константин захочет переговорить с вами… Он уже получил распоряжение заняться следствием…
– Благодарю за приглашение, – кивнул Серж, – буду рад присоединиться к вашему завтраку.
После утреннего кофе я пригласил Ростоцкого в свой кабинет, дабы поговорить о следствии.
– Дело обещает оказаться сложным, – произнес я задумчиво, – и его итоги могут быть неутешительны для вас…
– Прошу пояснить? – недоумевал Сергей.
– Буду честен. Ваша возлюбленная, которую вы боготворили, может оказаться не столь безупречной особой… Я говорю не только о моральном облике, но и о делах, которые она могла совершить, исполняя поручения Третьего Отделения[1]…
Новость, что салонная певица оказалась одной из поверенных Бенкендорфа[2] вызвала у меня удивление. Ловко она скрывалась. Теперь в воспоминаниях ее милое личико (однажды я видел ее выступление) не кажется наивным, оно напоминает искусную маску. Вспоминаю томный взгляд, устремленный к зрителям – внимательный и пронзительный.
– Да, согласен с вами, – ответил Ростоцкий.
– И вы под подозрением, мой друг. Следствие смерти Коко было бы неизбежно, и, разыгрывая безутешного влюбленного, жаждущего покарать убийцу, вы обратились ко мне. Прекрасная уловка снять подозрение…
– Понимаю, ожидал подобного расклада. Быть одним из подозреваемых – не позор для меня. Готов держать пари, что вскорости мы узнаем имя настоящего злодея или злодейки!
Собеседник не терял присущего ему хладнокровия.
1
Третье отделение собственной его императорского величества канцелярии – спецслужба России времен Николая I.