Людовика IX это тем более могло огорчить, что французская монархия со времен Филиппа Августа поддерживала со Штауфенами дружеские связи. После избрания папой 25 июня 1243 г. Иннокентия IV конфликт не утих — совсем наоборот. Когда Людовик IX давал крестоносный обет, Иннокентий IV поставил перед вселенским собором, созванным им в Лионе (куда он укрылся, опасаясь в Риме угроз со стороны императора), ряд задач, в том числе… низложение императора.
Людовик IX занял в этом конфликте отнюдь не нейтральную позицию: решительно отвергая идею низложения, он осуждал любые насильственные действия Фридриха II против папы. А в первую очередь он пытался примирить обоих соперников: во имя высших интересов Святой земли христианский мир должен был объединиться. Усилия короля Франции были тщетными[31] и лишь повредили крестовому походу, который он готовил, — после этого он мог рассчитывать лишь на человеческие и материальные ресурсы собственного королевства (и добрую волю отдельных частных лиц). Людовику IX не удалось сделать крестовый поход «общим делом всего Запада».[32] Фридрих II был низложен Лионским собором 16 июля 1245 г., но не признал этого, и папству не удалось вытеснить его из Сицилийского королевства. Конфликт продолжится и после смерти императора в 1250 году.
Форма, в которой Людовик IX принял решение отправиться в крестовый поход, была своеобразной. Четвертый Латеранский собор в 1215 г. поставил последнюю точку в разработке самых настоящих законов о крестовых походах; в частности, инициативу проведения похода он предоставлял папе. А ведь в случае, который рассматриваем мы, ничего подобного не было — решение принять крест принадлежало самому королю. В декабре 1244 г. Людовик IX оказался в Понтуазе и настолько тяжело заболел, что какое-то время казалось — он умрет. Придя в себя, он потребовал отправиться в крестовый поход.[33] Через недолгое время Запад узнал о тяжелых событиях, случившихся на Святой земле в предыдущие месяцы (потеря Иерусалима, поражение при Ла-Форби); они могли вызвать сильные чувства и побудить христиан к мобилизации.
Здесь нам нужно вернуться немного назад во времени: в 1228 г. отлученный император Фридрих II выступил в крестовый поход. Чтобы предпринять что-либо, средств у него не было, поэтому он провел умелые переговоры с египетским султаном аль-Камилем и добился частичной уступки Иерусалима христианам. В 1241 г., играя на традиционном соперничестве каирского султана и эмиров Сирии (Алеппо, Дамаска), хотя те и принадлежали к одному роду Айюбидов (роду Саладина), христиане сумели получить некоторые дополнительные преимущества. Таким образом, с 1229 г. Иерусалим снова, как в XII в., был в руках христиан, и Гроб Господень снова стал легко доступным для паломников. Но в 1244 г. опустошения, произведенные в Сирии народом хорезмийцев, привели к потере священного города. Этот народ, прежде постоянно живший на Иранском нагорье, напрочь утратил покой из-за монгольского нашествия; изгнанные из Персии, хорезмийцы скитались по Месопотамии, Сирии, потом по Палестине, убивая и грабя как христиан, так и мусульман. В ходе одного из набегов они вышли к Иерусалиму, который захватили и разграбили 23 августа 1244 г., изгнав оттуда христиан.
Позже хорезмийцев нанял египетский султан Салих Айюб для борьбы с коалицией, составленной эмирами Алеппо и Дамаска вместе… с франками. Все франкские силы латинских государств, рыцари из Иерусалима, Триполи, Антиохии и с Кипра, а также военные ордены (Храма, Госпиталя, тевтонцев и прокаженные рыцари святого Лазаря) приняли участие в кровавом сражении, обернувшемся полным поражением франков, — при Ла-Форби, 17 октября 1244 года. Франкская армия была уничтожена, едва ли не все рыцари из военных орденов (более тысячи) погибли или попали в плен.[34] Битва при Ла-Форби окончилась для франков столь же трагически, как при Хаттине 4 июля 1187 года. Однако ее последствия оказались не столь тяжелыми или не столь непосредственными из-за отсутствия единства у мусульман и, как мы увидим, из-за вторжения монголов как на Ближний Восток, так и в Европу.
В 1187 г. поражение при Хаттине, за которым последовала сдача Иерусалима, вызвало шок и спровоцировало третий крестовый поход: крест приняли император, король Франции и король Англии. В 1244 г. ничего подобного не произошло. Когда Людовик IX в середине декабря 1244 г. произносил свой обет, он если и знал об угрозах, нависших над Святой землей, то о катастрофе не слышал. Письма, отправленные властями Святой земли (патриархом Иерусалимским, епископами, представителями военных орденов), достигли Запада только в январе 1245 года. Приор Госпиталя написал Людовику IX в ноябре; король явно не мог получить это письмо к моменту, когда произнес обет.[35]
Людовик IX и Святая земля
Решение короля, какими бы ни были особенности его принятия, не стало неожиданностью: Святая земля, Иерусалим, могила Христа с давних пор занимали важное место в мыслях и чувствах Людовика IX, и многие историки сходятся в том, что крестовый поход был главной идеей и даже поворотным моментом его царствования.[36]
Король поощрял и отчасти финансировал крестовый поход Тибо Шампанского в 1239 г.; скромные результаты этого похода могли его только встревожить. Но особенно живо его интерес к Святой земле проявился в другом. В 1236 г. на Запад приехал латинский император Константинополя Балдуин II в поисках помощи в защите своей агонизирующей империи, одного из латинских государств в Греции, рожденных в результате отклонения четвертого крестового похода в 1204 г. от назначенного маршрута. В начале 1237 г. он прибыл в Париж и встретился с Людовиком IX. Он рассказал, что, исчерпав все возможности, вынужден брать займы и отдавать в залог реликвии, которыми Константинополь еще изобиловал, несмотря на грабеж 1204 года. Поскольку возможности погасить займы у него не было, этим реликвиям грозила опасность достаться кредиторам. Два таких залога Людовик IX выкупил. Священный терновый венец был заложен венецианским купцам. В 1239 г. Людовик IX погасил заем и послал двух братьев-доминиканцев в Константинополь, чтобы выкупить драгоценную реликвию и привезти в Париж, где ее поместят в хранилище. 10 августа 1239 г. Людовик IX выступил вместе с процессией и шел до Вильнев-л'Аршевек, близ Санса, навстречу кортежу. Возвращаясь в Париж, «в пятницу после Успения Богоматери, король шел совсем босой и спустился» в ходе процессии от собора Парижской Богоматери до своего дворца на острове Сите,[37] где терновый венец поместили в капеллу. Пересказывая этот эпизод, Ж. Ле Гофф красиво выразился: «За девять лет до выступления в крестовый поход Людовик Святой испытал ощущения крестоносца».[38]
31
32
34
Demurger, A. Templiers et hospitaliers dans les combats de Terre sainte //
35
См. главу, посвященную этим средствам информации, в издании:
36
Это относится к У. Ч. Джордану и Ж. Ришару; Ж. Ле Гофф:
38