Заключенный в тюрьму Бург-ла-Рен, Кондорсе чувствовал себя в высшей степени утомленным физически. Предполагают, что он умер от разрыва сердца. Носились также слухи, что он отравился ядом, который постоянно носил в перстне. В последние минуты возле Кондорсе не было близкого человека, который бы мог передать нам, как и отчего он умер, но за несколько дней до этого он писал: «Если я сожалею о своей жизни, то исключительно ради своей жены и Элизы; им она была нужна, и Софи она была так дорога. Что касается моей деятельности, – я свое дело сделал: я боролся за благо человечества, я всю жизнь защищал права человека и последние дни свои посвятил борьбе за свободу. Все мои мысли и чувства принадлежали свободе родного края. Я умираю, как Сократ, служа истине, не принимая ни малейшего участия в интригах и в дикой ненависти партий, готовых погубить все».
Утром 29 марта тюремщик в Бург-ла-Рен пришел в комнату Кондорсе, чтоб сдать его жандармам; но нашел только труп. Кондорсе похоронили на кладбище Бург-ла-Рен под вымышленным именем.
Ламартин в своей «Истории жирондистов» описывает следующим образом причину ухода Кондорсе из дома Вернэ; он говорит: «Если бы Кондорсе имел терпение, то дожил бы до своего освобождения; он погиб от пылкого воображения. При наступлении весны солнце стало заглядывать в его комнату; в нем загорелось желание свободы, ему захотелось увидеть небо и природу, и г-жа Вернэ принуждена была стеречь его, как пленника. Он только и говорил о том, как приятно гулять по полям, сидеть под тенью дерев, слушать пение птиц, шум листьев и журчанье ручейков. Первая зелень, которую он увидел из своего окна на деревьях Люксембургской аллеи, довела его до безумия».
По поводу этого Араго замечает: «Если бы Кондорсе руководило только желание сидеть под деревом и слушать шум листьев, то он мог бы удовлетворить его, не выходя из дома: на дворе г-жи Вернэ росли пять превосходных лип. Люксембургской аллеи не видно с улицы Сервандони».
Наконец, в той местности, куда устремился Кондорсе, нет ни прекрасной зелени, ни живописных ручейков.
Ламартин, очевидно, судил о причинах действий Кондорсе с той наивностью, с какой дети объясняют себе поступки взрослых людей. Следует ли после того удивляться, что Ламартин не понимал сложной личности Кондорсе и считал его честолюбцем. Не избежала клеветы и вдова Кондорсе; в лагерях, враждебных ее мужу, ее изображали женщиной мстительной и честолюбивой, а Марат обвинял даже в неверности мужу. Но все эти обвинения лишены оснований; мы видели, что Кондорсе в самые горькие минуты жизни был счастлив любовью жены.
Единственная дочь Кондорсе вышла впоследствии замуж за генерала Оконорэ. Она питала глубокое уважение к памяти отца и в 1847 году предприняла полное издание его сочинений. Араго упоминает о том, как сильно была огорчена дочь, встретившая в «Истории жирондистов» неверное истолкование действий своего отца.
Через год после смерти Кондорсе, 2 апреля 1795 года, Дону, один из представителей французского народа, от имени комиссии народного образования обратился в Национальный конвент с просьбой дозволить ему приобрести три тысячи экземпляров последнего труда Кондорсе, известного под названием «Исторической картины прогресса человеческого разума», и употребить на это деньги из сумм, которыми располагает комиссия народного образования. Дону заявил Конвенту, что труд Кондорсе есть классическая книга для школ Республики, драгоценное наследство, оставленное несчастным философом своей родине; сочинение Кондорсе способно внушить молодому поколению самую пламенную веру в усовершенствование рода человеческого. Дону утверждал также, что книгу Кондорсе будут читать и в те отдаленные времена, когда забудут о существовании Робеспьера. К тому же, по мнению Дону, Конвент выразил бы этим должное уважение к памяти собрата. В ответ на этот доклад Национальный конвент издал декрет о приобретении упомянутого сочинения Кондорсе для раздачи его по одному экземпляру каждому из представителей народа и для распространения во всех учебных заведениях Республики.
Так скоро наступили лучшие времена для Кондорсе, и все же их не дождался тот человек, для которого самое подходящее название – «Übermensch»[1].
Глава VII
Выдержки из завещания Кондорсе. – Советы дочери. – О сострадании. – О труде и счастии. – О благотворительности. – О значении в жизни различного рода привязанностей и симпатий. – Об осознании своих ошибок. – Об отношении к собственным страстям.
Мы заключим наш очерк жизни Кондорсе выдержками из того завещания, о котором уже упоминалось. В советах дочери Кондорсе высказал все свои мысли о насущных вопросах частной жизни, и они могут служить лучшей характеристикой тех правил, которыми он сам руководился.
«Любезная дочь моя, – говорит Кондорсе, – сохрани всю силу своей природной чувствительности: она одна дает нам возможность разделять страдания всего чувствующего. Не ограничивайся одними людьми; распространяй свое сострадание и на животных. Заботься о том, чтобы им жилось у тебя хорошо; не будь нечувствительна к нехитрому выражению признательности; никому не причиняй бесполезных огорчений».
Далее Кондорсе высказывает свои мысли о значении труда для счастья самого человека. Мы с детства привыкаем не только разделять эти два понятия: труд и счастье, – но считать их противоположными, как бы исключающими друг друга. Кондорсе, очевидно, спешит предупредить это зло по отношению к своей дочери:
«Дитя мое, если мои ласки и заботы в пору твоего раннего детства приносили тебе иногда пользу и утешение, если твое сердце хранит о них память, то эти советы, продиктованные моим сердцем, будут приняты тобой с нежным доверием и послужат твоему счастью.
В каком бы положении ты ни находилась в то время, когда будешь читать эти строки, написанные вдали от тебя мною, равнодушно относящимся к своей собственной судьбе, но занятым твоей участью, подумай, что все, чем ты располагаешь, непрочно…
Привыкай к труду не с единственной целью обходиться без мелких посторонних услуг, но для того, чтобы труд удовлетворял всем твоим нуждам и чтобы в случае крайней бедности ты сохранила свою независимость.
В том случае, если тебе не придется работать для хлеба, уменье трудиться избавит тебя от страха перед бедностью и даст тебе возможность спокойно взирать на перемены счастья. Ты меньше будешь дорожить богатством, хорошо зная, что можешь без него обойтись.
Выбери себе такой труд, который бы не был исключительно ручным, но занимал бы ум, не слишком его утомляя, – труд, окупающийся удовольствием, им доставляемым; без него отвращение, внушаемое трудом, сделает твою жизнь такой же несносной, как и зависимость.
Для людей, которые не ежеминутно заняты и притом одарены деятельным умом, необходимость возбуждения новыми чувствами и мыслями обращается в потребность. Если ты не в состоянии жить одна, если тебе для избежания скуки необходимы другие люди, ты неминуемо должна будешь подчиняться их вкусу и воле.
Удовольствия такого рода скоро перестают занимать, они подобны игрушкам, которые так скоро надоедали тебе в детстве. Пользуясь такими удовольствиями, вскоре приучаешься ценить только их новизну, да и новизна наконец перестает производить впечатление.
Для твоего собственного счастья необходимо запастись находящимися исключительно в твоей воле средствами наполнять свой досуг, прогонять скуку, умерять беспокойства, отвлекаться от горестных чувств. Все это могут дать только занятие искусствами и умственный труд. Навык во всем этом необходимо приобрести в молодости. Если ты не достигнешь известного совершенства в искусстве, не разовьешь, не расширишь и не укрепишь своего разума систематическим ученьем, то эти источники счастья останутся для тебя всегда закрытыми; твое собственное ничтожество будет внушать тебе отвращение, и удовольствие скоро перейдет в скуку. Употреби же часть своей юности на приобретение этих сокровищ, так необходимых для целой жизни. Любовь матери и ее высокоразвитый ум облегчат тебе сопряженные с этим трудности. Счастье есть дар, который дает нам природа: здесь, на земле, пожинаем мы только то, что посеем.