С одной стороны, на сцене появилось диско. Этот стиль предлагали Глория Гейнор, Черроне, Донна Саммер, «Boney M», «Earth, Wind and Fire». За ними тянулась армия фанатов. По улицам дефилировали юноши в брюках из шелка цвета фуксии, рубашках с узким воротничком и ботинках на каблуке и девушки в блестящих мини-юбках и облегающих топах невероятных светящихся оттенков. Это был гламурный, искрящийся и яркий мир. Во Франции функционировали три тысячи пятьсот дискотек с зеркальными шарами под потолком. Кумир всех дискотек обладал сверкающим медальоном, украшавшим его волосатую грудь, и интеллектом медузы. Тщательно уложенные волосы, рубашка, узкая настолько, что подошла бы восьмилетнему мальчику, обтягивающие мужское достоинство брюки, танцевальные движения как у «Bee Gees». Этого конькобежца на паркетной танцевальной дорожке звали Джон Траволта. Он сверкал чистотой, пропагандировал гигиену и газировку «Canada Dry». И у него имелся противник, его классовый враг. Герой низов, выходец из рабочих кварталов, working class hero[45]. Злой немытый Джонни Роттен красил в фиолетовый цвет свои редкие грязные волосы, а его рваная майка была заколота булавками. «Sex Pistols» плевали на старшее поколение, общество потребления и королеву Елизавету II. Припеву о близком «no future!»[46] Роттен противопоставлял экстатическое настоящее, полное насилия и беспорядочного секса. Он питался в основном хот-догами с «Гиннессом» и налегал на героин. Его на худой конец устраивал «Опиум» Ива Сен-Лорана. Он протестовал против любых рамок, правил и ограничений и воплощал собой экстаз саморазрушения. Две картины мира, два образа, два стиля, противоположные друг другу. «Красавчик, чистюля» Траволта против «испорченного, гадкого» Роттена.
Сначала Готье ударился в панковый стиль. Проклепанная кожа, брюки с большими молниями, преобладающий черный цвет, свидетельствующий о его интересе к тяжелому року с лондонских окраин. Его лабораторией стала улица, где он наблюдал за бесчисленными странными городскими персонажами, запоминая их причудливый облик. Шокируя арьергард Высокой моды, он уже тогда заявлял: «Меня больше всего интересуют люди, которые плохо одеваются, у которых там и сям видны погрешности стиля». Это была не провокация, а манифест. Он стал певцом «непонятно чего», поэтизирующим «недоработки», борцом за «неточности». В 1985 году он даже осмелился назвать свою коллекцию «Тряпье для шантрапы». Готье сконцентрировал свое внимание на молодежи, и его стиль не подходил дамам, он ориентировался на новых юных бунтарей. Конфликт был связан со сменой поколений, но не только с ней. Так молодые конформисты, элегантные «бесебеже»[47] сразу отвернулись от него. «Носить это нельзя», «карикатурно», «слишком экспериментально» – так часто говорили о его изделиях. Поначалу и в Америке его не приняли. Грейс Мирабелла из американского «Вог» писала, что она совершенно не понимает его сюрреалистических детских коллажей. А вот Ирен Сильвани, работавшая тогда корреспондентом этого журнала в Европе, заупрямилась и убедила главного редактора Полли Меллен внимательнее присмотреться к смутьяну. Вскоре после этого Ирен выхлопотала для него первую полосу. На той исторической обложке «Вог» модель Эстель Лефебюр появилась в образе потрясающей современной парижанки в широких брюках и тельняшке со спущенным плечом. Шею ее обвивал большой полосатый шарф, а на светлых волосах красовался туарегский тюрбан. Получился роскошный образ, выразительный настолько, что даже модный дом «Шанель» не удержался от копирования.
47
Производное от сленгового выражения «bon chic, bon genre» («шикарно и со вкусом», другой вариант перевода: «отличный стиль, отличная позиция»), сокращенно: BCBG. –