Они, с трудом преодолевая сопротивление встречного людского потока, медленно продвигались вперёд.
– Вижу приметные куртки! – объявил Гарик, самый высокий в дружном коллективе. – Бестолково кучкуются около девятого вагона. Видимо, нас поджидают.
– Чур, я первый! – попросил Глеб, – Пропустите вперёд опытного и видавшего виды переговорщика!
Около неслабой горы разнообразных рюкзаков, чемоданов и баулов нетерпеливо переминались с ноги на ногу шесть молоденьких девиц. Одна барышня – румянощёкая кудрявая блондинка – выделялась из общей группы высоким ростом и солидной статью-комплекцией.
«Настоящая кустодиевская[2] девушка! И ростом, явно, за метр восемьдесят», – одобрил про себя Гарик. – «Надо будет – в обязательном порядке – приударить за ней. А, что такого? Как говорится, наш размерчик. Вместе мы, наверняка, будем неплохо смотреться…».
– Катерина Андреевна, – важно представилась девица-гренадёр. – Командир волонтёрского отряда Московского Государственного Университета.
– Глеб Сергеевич, – предупредительно протянул ладошку Петров. – Будущий начальник-командир всего и вся. Позвольте вашу ручку, прекрасная мадмуазель! Почту за честь – приложиться…. О, ваша нежная кожа пахнет просто божественно! Нектар небесный, право слово! Я сражён наповал и готов стать вашим личным адъютантом…. Адъютанты не требуются? Тогда – верным пажом, преданным телохранителем, пылким любовником…. В конце концов, верным мужем и отцом ваших будущих детишек, чёрт меня побери! Со всеми потрохами, естественно…. Где ваши вещи, милая сеньорита?
– Вот, этот рюкзачок, а также чехлы со спиннингом и удочками, – заинтересованно и томно разглядывая Глеба, объявила красавица. – Только он, то есть, рюкзак, очень тяжёлый…
– Ерунда! – браво заверил Петров, впрягаясь в широкие рюкзачные лямки. – Я являюсь кандидатом в Мастера спорта по тяжёлой атлетике…. Следуйте за мной, прекраснейшая! Так вы, радость моя, любите рыбную ловлю? И я – просто обожаю! В автобусе обязательно продемонстрирую вам последнюю финскую новинку: пропер, хрюкающий – при медленной проводке – как молочный месячный поросёнок. Крупная озёрная щука от этих чудесных звуков – без ума. Бросается на приманку, практически не раздумывая…
«Во, даёт!», – мысленно восхитился Гарик. – «Курским соловьём заливается…. Только немного странно, что московская девица так быстро повелась на эту нехитрую риторику. Сдаётся, что называется, без боя. А глаза радостные такие, будто бы встретилась…. С кем? С тем, с кем и ожидала встретиться…».
Глеб и Екатерина, оживлённо болтая между собой, направились к зданию вокзала. Вскоре были «разобраны» и остальные барышни. Около девятого вагона остались только Гарик и низенькая черноволосая девчонка, стриженная под мальчика.
– Меня зовут Алевтиной, – представилась девушка, вопросительно и робко посматривая на рослого кавалера. – Можешь называть меня Алей.
– А я – Игорь Наумов. Но все величают меня Гариком, – с двухсекундной задержкой откликнулся Гарик, а про себя подумал: – «Какие у неё глаза! Огромные, небесно-голубые – как мещерские речные старицы. В таких чудных глазах утонуть – плёвое дело. Отправился на дно и не заметил этого…. На дно? Это в том смысле, что влюбился без памяти…».
– Пошли? – негромко спросила-предложила Алевтина. – А то, ведь, они в спешке уедут без нас. Катерине уже звонил какой-то сердитый местный начальник, мол: – «Автобус отходит ровно через пятнадцать минут и никого ждать не будет…».
– Пошли, – согласился Гарик, чувствуя, как его губы – непроизвольно, без разрешения – расплываются в широченной дурацкой улыбке. – Давай-ка свой рюкзак…. Ничего себе, тяжёлый! Что там у тебя? Камни, гантели, двадцать банок с говяжьей тушёнкой?
– Нет, всякие исторические книги, справочники, географические атласы с картами и учебники по археологии. Буду – в кратких перерывах между тушением лесных пожаров – усердно заниматься, – ответила девушка и неожиданно рассердилась: – Чего это ты, Игорь, так лыбишься? Я очень смешная и несуразная, а нос – избыточно курносый и весь усыпан рыжими веснушками?
– Ты очень красивая, – заверил Гарик неожиданно-серьёзным и тихим голосом. – И нос, и веснушки, и глаза. Очень-очень, честное слово…
– Да? Ты не шутишь? Кажется, нет…. Ладно, пошли уже, Илья Муромец! Слащавые комплименты отложим на потом.
Когда до остальных волонтёров, образовавших компактную геометрическую фигуру, гомонящую на все лады, оставалось пройти метров пятнадцать-двадцать, рядом раздался до боли знакомый женский голос:
2
– Кустодиев Борис Михайлович – известный русский художник, на многих его картинах изображены дородные женщины.