Представление о поисках подлинной самореализации формируется в детстве, поскольку наша общечеловеческая история, ожидаемая судьба и мифы обусловливают то, как пройдут наши ранние годы, и определяют, кем нам позволительно, а кем запрещено стать. Как демонстрирует Симона де Бовуар во «Втором поле», наиболее коварно мифы проникают к нам через культурные традиции и общественные силы, которые толкают и тянут ребенка в разные стороны, разрывая на части и внедряясь в дорефлексивное мышление.
Детство
Женщиной не рождаются, ею становятся.
В один прекрасный день мой четырехлетний сын изрек: «Мама ходит на йогу, а папа – на работу». Вдохнув поглубже и стараясь не выдать возмущения и обиды, я объяснила, что на йогу ходят оба, и мама, и папа, и на работу тоже – оба. Как он додумался до своего заявления, мы понятия не имели (возможно, подхватил в детском саду) – зато знаем точно, что общество незаметно для нас со всех сторон и на каждом шагу навязывает гендерные сценарии. Отсюда вопрос: может ли человек надеяться на подлинную жизнь, если он изначально помещен в инфраструктуру, которую не выбирал?
Симона де Бовуар доказывала, что в процессе воспитания девочек приучают к неподлинности, самообману. Их растят «для мужчины», внушают им, что их тело – пассивный объект желания, который необходимо преподносить так, как диктует мужской взгляд; что их роль – угождать другим, сидеть смирно и тихо наблюдать, как мужчины занимаются своими делами. Быть женщиной – значит принимать эту ограничительную форму женственности. Однако она заключает в рамки и мужчин, поскольку их учат проявлять жесткость и силу и подавлять любые намеки на уязвимость. Быть мужчиной – значит принимать эту ограничительную форму мужественности. Под воздействием мифов у женщин чрезвычайно часто развивается необоснованный комплекс неполноценности, а у мужчин – необоснованная мания величия, и все вместе тонут в самообмане.
Основополагающий тезис экзистенциализма о том, что «существование предшествует сущности», означает, что никакие гендерные особенности, природа, идентичность при рождении в нас не заложены. Еще это значит, что в ребенке не содержится будущий взрослый. Нет никакого зародыша сущности, которая прорастает по мере взросления, словно цветок из семечка. Люди – «прирожденные экзистенциалисты», поскольку свобода – не то, чем мы обладаем или что приобретаем, свобода – то, что мы есть{81}. И хотя младенцы не размышляют и не подозревают о своей свободе, Симона де Бовуар утверждает, что человек свободен, даже если сам того не осознает{82}.
В книге «За мораль двусмысленности» (Pour une morale de l’ambiguïté, 1947) де Бовуар выдвигала идею, что в качестве первоисточника человеческого существования выступает заброшенность в этот мир. Ребенок попадает в мир важных материй, который он не выбирал, который был создан без него и который навязывает ему ценности, обычаи и языки, также выбранные не им. Дети полностью зависят от своих воспитателей, которые представляются им всемогущими. Внимание, которым окружают детей воспитатели, заставляет ребенка осознать, что он существует и подвергается оценке окружающих. Детям крайне важно, кого увидит в них воспитатель – ангела или демона, героя или неудачника. Воспитатели формируют представления детей о том, что хорошо и что плохо, с помощью вознаграждения, наказания и обучения.
В детстве человек преимущественно пребывает в состоянии зависимости от других и неведения. Это не обязательно плохо. Беззаботное детство – здоровое детство, и оно может быть периодом безопасности. Дети в здоровой среде осознают, что их действия не особенно сказываются на окружающем мире, и чувствуют себя свободными, поскольку на них не давит груз ответственности{83}. Именно поэтому некоторые люди, у которых было здоровое, счастливое детство, так ностальгируют по тем временам блаженного неведения. Вырастая, дети покидают теплые объятия воспитателей.
Поскольку ребенок не выбирает свой мир, его не терзает страх ответственности, и это, по выражению де Бовуар, дает ему «метафизическую привилегию»{84}. С точки зрения де Бовуар, на детей нельзя возлагать моральную ответственность до тех пор, пока они не начнут принимать осознанные решения, а свою жизнь воспринимать как синтез прошлого, настоящего и будущего. Происходит это примерно в подростковом возрасте. До тех пор ребенок обычно пользуется свободой в рамках, обозначенных другими.
В младенческом возрасте все проходят одни и те же этапы: ребенок рождается, его вскармливают молоком, а потом отлучают не только от груди или бутылочки, но и от того, что его носит и перемещает воспитатель. Тело – призма, через которую человек впервые узнает себя и свое положение, открывает в себе объект пристального внимания воспитателей и учителей и субъект, способный выбирать собственные действия.
83
См., например: Ferracioli, Luara. “Carefreeness and Children’s Wellbeing.” Journal of Applied Philosophy 37.1(2019): 103–17. Accessed July 20, 2021. https://onlinelibrary.wiley.com/doi/full/10.1111/japp.12382?af=R.