Весенняя птица
Куникида Доппо
Переводчик Полина Гуленок
Редактор Анастасия Вакар
Шесть-семь лет назад мне случилось поработать преподавателем математики и английского языка в одной провинции. В тех местах находилась гора под названием Сирояма, покрытая густым лесом. Хотя и не слишком высокая, она была богата великолепными пейзажами, и я всегда поднимался на нее во время прогулок.
На вершине горы сохранились развалины замка. Вьющиеся растения опутывали высокую каменную ограду, окрашивая ее в пурпурный цвет, и это было невыразимо прекрасно. Место, где в старину стояла главная башня замка, стало ровным плато и с течением времени сплошь заросло карликовыми соснами и летней травой. Теперь оно представляло собой печальное зрелище, с первого взгляда побуждающее с ностальгией подумать о прошлом.
Мне случалось несчетное количество раз, примяв траву, ложиться на землю в этих местах и, глядя поверх меланхоличных лесов, сотни лет не знавших топора, любоваться окрестными деревнями.
Я помню, как в конце осени, в одно воскресенье после полудня, хотя небо было чистым и ясным, словно водная гладь, дул сильный осенний ветер и лес на горе Сирояма громко шумел. Я по обыкновению забрался на возвышенность и читал принесенную с собой книгу, наблюдая за тем, как заходящее солнце заливает светом находящиеся в тени деревенские окрестности, когда неожиданно услышал голоса. Подойдя к краю каменной стены, я взглянул вниз. Там не было ничего особенного: три девочки собирали сухие ветки. Из-за сильного ветра добычи у них было много, и, таща ее на плечах, они тщательно обыскивали окрестности. Им было лет по двенадцать-тринадцать — должно быть, крестьянские дети из какой-то окрестной деревеньки, — и они собирали ветки, дружно переговариваясь я напевая что-то.
Я еще какое-то время наблюдал за ними, а затем вновь вернулся к книге и вскоре и думать про них забыл. Как вдруг, удивленный внезапным девичьим возгласом, взглянул вниз: три девочки, словно испугавшись чего-то, с ветками за спиной в спешке убегали прочь, и их фигуры мгновенно скрылись за каменной стеной. Это показалось мне странным, и когда я внимательно присмотрелся, то увидел, что кто-то приближается ко мне сквозь густую траву из глубины темной чащи, где не было ни тропинки. Сначала я не понял, кто это, но когда тот вышел из леса и показался у подножия стены, я увидел мальчика лет одиннадцати-двенадцати. Одетый в темно-синее кимоно, перевязанное белым поясом, он по виду не был похож ни на городского, ни на деревенского ребенка.
Держа в руках толстую палку, он пристально оглядывал окрестности, и, когда мальчик поднял голову, наши взгляды невольно пересеклись. Ребенок внимательно осмотрел меня и заулыбался. Эта была не типичная детская улыбка. По его виду, начиная от круглого белого лица и заканчивая широко распахнутыми глазами, я сразу понял, что это необычный ребенок.
— Учитель, что вы там делаете? — позвал он меня, и сперва я слегка удивился. Но по существу, город, в котором я преподавал, был маленьким призамковым городком, поэтому, хотя я со своей стороны почти не знал никого, кроме детей, которых учил сам, местные по большей части были осведомлены о молодом учителе, приехавшем из столицы. Поэтому не так уж удивительно, что меня окликнул сейчас этот ребенок. Поняв это, я ласково ответил ему:
— Читаю книгу. Поднимайся ко мне? — стоило мне произнести это, как мальчик неожиданно схватился за стену и стал забираться на нее, словно обезьянка. Пока я мешкал и собирался остановить его, так как высота стены составляла больше пяти кэн[1], он уже стремительно достиг ее середины, достал до ближайшей лозы и, перебирая по ней руками, мгновенно оказался рядом со мной. Затем расплылся в улыбке.
— Как тебя зовут? — спросил я.
— Року.
— Року? Значит, Року-сан, да? — повторил я, и ребенок кивнул, странно улыбнулся и, слегка приоткрыв рот, посмотрел на меня так внимательно, что становилось неуютно.
— Сколько тебе? — поинтересовался я и переспросил еще раз, так как тот медлил с ответом.
Тогда мальчик странно сложил губы и пошевелил ими, а затем неожиданно раскинул руки и, загибая пальцы, отсчитал — один, два, три, — перескочил на десять, одиннадцать и, подняв голову, старательно произнес: