Спустя четыре десятилетия после того, как он простился со своим учителем Гань Ином, Цзи Чанг, словно дым, исчез. В течение этих лет он никогда не говорил о стрельбе. И даже представить было невозможно, что он снова берет в руки лук со стрелами. Конечно, как рассказчик, я бы хотел провести старого мастера через удивительные деяния до конца, повествуя о том, почему он действительно был самым великим лучником в мире. Но так или иначе, мы не смеем искажать или приукрашивать факты, описанные в старых трудах. Его бездействие в старости, по сути, послужило отличным уроком для других именно потому, что он ничего не делал. И поэтому, кажется, такие истории, как эта, передаются нам.
Та история, о которой мы говорим, произошла за год или два до его смерти. В тот день давний знакомый пригласил Цзи Чанга в свой дом, где мастер увидел оружие. Хотя оно было знакомо ему, он не мог вспомнить, что это и как им пользоваться. Старик спросит хозяина дома:
— Как называется это устройство и как его использовать?
Хозяин дома, думая, что его гость шутит, рассмеялся. Старый Цзи Чанг, оставаясь очень серьезным, переспросил. Но мужчина продолжал улыбаться, поскольку не мог разгадать непроницаемое лицо гостя. Когда Цзи Чанг так же серьезно спросил третий раз, лицо хозяина побледнело от ужаса. Он пристально посмотрел в глаза старика. Этот человек не шутил, он был в своем уме, значит, хозяин дома прав в своих доводах. Он, охваченный благоговейным страхом, закричал, спотыкаясь на каждом слове:
— О, мастер! Самый великий лучник всех времен забыл о луке и стрелах? Не только их названия, но и то, как ими пользоваться!
После этого на протяжении долгого времени в столице Ханьдань художники прятали свои кисти, музыканты рвали струны на своих инструментах, а ремесленникам было стыдно брать в руки циркуль с линейкой.
Счастье
Накадзима Ацуси
Переводчик Ксения Савощенко
Редактор Таисия Гребнева
Когда-то на одном острове жил очень жалкий человек. Я не могу сказать, сколько именно лет ему было, так как у жителей того острова не было неестественного обычая подсчитывать уходящие годы. Но все же одно могу сказать точно — он не был молод.
Волосы у него не были кудрявыми, а нос был вздернутым, и его уродство стало поводом для презрения и насмешек жителей острова. Что еще хуже — губы его были тонкими, а лицо лишено того великолепного блеска эбонитового дерева, который считали неотъемлемой частью внешней красоты. Вероятно, он был самым бедным человеком на острове. Денежной единицей Палау и его своеобразной драгоценностью были раковины, как и камни магатама, и назывались удоудо. Конечно же, у этого мужчины не было ни одного удоудо, он не мог завести жену, за которую нужно было заплатить выкуп.
Он жил в углу сторожки при доме главного старейшины этого острова на правах самого низшего слуги. Этот мужчина выполнял всю грязную работу, которую домочадцы сбрасывали на него. На острове, наполненном ленивыми бездельниками, у него единственного не оставалось ни капли свободного времени. Он вставал утром раньше, чем ранние птахи начинали щебетать в зарослях манго, и отправлялся рыбачить.
Однажды, охотясь на огромного осьминога, он промахнулся своим копьем, и осьминог обвил его грудь и живот щупальцами так, что все тело мужчины опухло. В другой раз на него напала огромная рыба тамакаи, и ему едва удалось сбежать — он успел забраться в свое каноэ как раз вовремя. Однажды ему и вовсе чуть не отсек ступню гигантский, размером с ванну, моллюск акиму. Во второй половине дня, тогда как другие островитяне дремали на бамбуковых циновках в своих домах или в тени деревьев, только он был настолько занят, что голова кружилась при взгляде на него: вычищал дом, строил хижины, собирал кокосы, чинил крыши, плел веревки из пальмовых волокон или же различные мебельные изделия. Он был насквозь мокрый от пота, как полевая мышь после проливного дождя. Он один был в ответе за выполнение всей работы в деревне, за исключением выращивания таро[3] на полях — работы, которую, согласно древнему обычаю, выполняли только женщины. Когда солнце заходило на западе и большие летучие мыши начинали летать вокруг хлебного дерева, этого человека наконец-то поощряли пищей — ботвой таро и рыбьими потрохами, едой, подходящей для собак да кошек. После обеда он ложился, утомленный, на твердый бамбуковый пол и засыпал — или «становился камнем», как говорят на языке Палау.
3
Таро (колоказия) — экзотический многолетник с огромными листьями, произрастающий в южных тропиках. Островитяне из листьев растения готовят местные блюда.