Кстати, как я узнала уже потом, в тот день отец действительно дал ему денег для встречи со мной. Однако в обеденный перерыв на работе этот человек не смог отказать коллеге, который просил дать денег в долг. И, беззаботно решив, что осталось маловато, но хватить, пожалуй, должно, пригласил меня в ресторан. Однако несмотря на эту беззаботность, он все же переживал: хватит ли денег, и что же делать, если не хватит. И думал об этом весь ужин, так что едва чувствовал вкус пищи. Когда я узнала об этом, то подумала: «Вот оно что!» — поняв, почему в тот день он отвечал практически на все вопросы абсолютно невпопад. «Но раз уж он так волновался и раз уж понимал, что может поставить меня в неловкую ситуацию, чего ему стоило проявить твердость и отказать коллеге?» — подумала я тогда. Но он не мог отказать. Таков уж его характер. И началось все не сегодня и не вчера — по словам его болтливого друга, эта дурная привычка сохранилась у него еще со времен, когда он учился на первых курсах университета в Киото.
В то время он, едва познакомившись с кем-то, тут же предлагал: «Может, одолжить тебе денег?» — это было его излюбленное выражение. Поэтому поначалу его принимали за богатого выскочку, который просто хвастается достатком семьи. А ведь на самом деле у него часто не было и пятидесяти сэн в кармане. Он питался в долг то в столовой, то в дешевых забегаловках и был совершенно не в том положении, чтобы одалживать деньги. И так легко предлагал и соглашался дать взаймы, конечно же, в основном из-за своей бесхарактерности и доброты. Кроме того, беспечный по натуре, он вообразил, что всегда сможет достать денег. Кстати, на самом деле все было совсем не так. На самом деле, хотя никто об этом не знал, его положение было просто катастрофическим.
Услышав чью-то просьбу одолжить денег, он отвечал: «Конечно! При себе у меня денег нет, но я сейчас принесу, подожди пару часов» — и выскакивал из аудитории, но на самом деле у него самого не хватало даже на еду. Поломав голову, в конце концов, словно в дурной бесконечности, он решал, что ничего не остается, кроме как самому взять в долг. Выслушать просьбу одолжить денег и дать слово одолжить денег — совершенно разные вещи, и одна не вытекает из другой, но для него просьба становилась непреложной обязанностью. Поэтому в итоге он решал одолжить нужную сумму у родственников.
В Киото у него была родня на станциях Никэн, Симогамо и Сисигатани, и, выходя из университета, он думал, куда быстрее добраться. На самом деле ему никуда не хотелось идти. Он просто не мог. У всей родни он уже занимал деньги, так что долги только росли. Но других идей не было, и сами собой ноги приводили его к Никэн. Однако постучаться духу не хватало — постояв немного у ворот, он поворачивал назад и направлялся в Сисигатани. Расстояние от Никэн до Сисигатани достаточно велико, но почему-то ему не хотелось ехать на электричке, и он суетливо спешил пешком.
Я легко могу представить себе его в тот момент. Как и у всех первокурсников, из заднего кармана у него торчал платок, который свешивался как-то особенно уныло, и весь вид молодого человека говорил о том, как ему на самом деле не хочется никуда идти. Хотя нет, наверное, даже не так. Наверняка тогда он уже носил очки. Самые что ни на есть безвкусные стариковские очки…
Наконец, повернув от автобусной остановки Гинкаку-дзи[20] к каналу, он доходил до Сисигатани. Однако, не постучавшись в главные ворота, поспешно проходил мимо. И, подумав немного, плелся в сторону Кагурадзака… Там, в переулке в окрестностях университета Осаки, находился крохотный ломбард его однокурсника — единственный оставшийся вариант, но заложить было нечего. Тут он вспоминал, что в кармане завалялась перьевая ручка, и беспечно решал: «Точно! Можно заложить ее за десять иен». Кто бы услышал — тут же понял бы, насколько нелеп ход его мыслей, но он не замечал этого. С мыслью «как-нибудь все образуется» он заходил в ломбард, проводил там несколько постыдных мгновений и, выйдя на улицу, понимал, что два часа, в течение которых он обещал вернуться с деньгами, уже давно прошли. И такое случалось постоянно.
Пока человек, которому он обещал денег, ворчал: «Чертов Карубэ снова заставил ждать, как дурака», он только садился в электричку. На самом деле он ни на секунду не забывал об обещании, более того — даже съездил в родной дом в Осаке, это была его последняя надежда. Пока он преодолевал извечную робость и набирался мужества, подстегивая себя тем, что дал обещание, каким-то хитрым способом добывал деньги и возвращался в Киото, уже сгущались сумерки. Конечно же, в назначенном месте друг его уже не ждал. Понимая, что безнадежно опоздал, этот человек начинал бродить по ночным улицам города, разыскивая приятеля, которому дал обещание. А пока он бесплодно пытался найти его, неожиданно встречался другой друг, который просил одолжить денег, и он не мог сказать, что их нет. Конечно, так как эти деньги предназначались другому человеку, он все же пытался откреститься и растерянно бормотал оправдания. Но в итоге все равно выходило так, что он отдавал деньги.