Голос у нее веселый, а глаза холодные.
– Если уж на то пошло, я анализирую твоего мужа.
Она вновь затягивается, потом хмурится.
– Он всегда был таким. Не очень доверчивым. По крайней мере, в отношении меня.
– А почему так?
– О, в детстве я была неуправляемой, – говорит она. – Распущенной – во всяком случае, по выражению Алистера. Плохая компания, плохие перспективы.
– Так было, пока ты не встретила Алистера?
– И после нашей встречи тоже. Я не сразу избавилась от недостатков.
Думаю, на это не могло уйти так уж много времени – судя по ее виду, матерью она стала в двадцать с небольшим.
Она качает головой:
– Какое-то время я встречалась с другим.
– Кто это был?
Гримаса.
– «Был» – это правильно. Не стоит вспоминать. Все мы совершаем ошибки.
Я молчу.
– Так или иначе, все кончилось. Но моя семейная жизнь по-прежнему… – Джейн щелкает пальцами, – испытание на стойкость. Я бы так сказала.
– Le mot juste[13].
– Эти уроки французского полностью окупаются. – Она хмыкает сквозь зубы, сигарета торчит кверху.
Я продолжаю давить на нее:
– Что делает твою семейную жизнь испытанием на стойкость?
Джейн выпускает дым. В воздухе повисает идеальное по форме голубоватое кольцо.
– Сделай так еще, – вопреки желанию, прошу я.
Джейн выдувает второе кольцо, и я понимаю, что напилась.
– Понимаешь… – Она откашливается. – Дело не только в этом. Все так сложно. Алистер меня напрягает. Семья напрягает.
– Но Итан замечательный парень. Я говорю это как человек, который с первого взгляда понимает, что перед ним хороший ребенок, – добавляю я.
Джейн смотрит мне в глаза.
– Рада, что ты так думаешь. Я тоже так считаю. – Она снова стряхивает пепел с сигареты. – Ты, наверное, скучаешь по своим родным.
– Да. Ужасно. Но я каждый день с ними разговариваю.
Она кивает. Глаза у нее осоловели. Вероятно, она тоже пьяна.
– Хотя болтать по телефону и быть рядом – разные вещи, правда?
– Да. Конечно, это совсем другое дело.
Она кивает еще раз.
– Видишь, Анна… Заметь, я не спрашиваю, что именно привело тебя на этот путь.
– Излишек веса? – говорю я. – Ранняя седина?
Я правда наклюкалась.
Она пьет вино, потом произносит:
– Агорафобия.
– Ну… – Если уж мы делимся секретами, я признаюсь. – Травма. С любым может случиться такое. – Я нервничаю. – Поэтому я впала в депрессию. Глубокую. Не хочется об этом вспоминать.
Но Джейн качает головой:
– Нет-нет, понимаю, это не мое дело. И догадываюсь, что ты не в состоянии приглашать гостей на вечеринку. Просто мне кажется, что тебе надо найти еще какие-то занятия. Помимо шахмат и черно-белых фильмов.
– И шпионажа.
– И шпионажа.
Я обдумываю предложение.
– Когда-то я занималась фотографией.
– Такое впечатление, что ты по-прежнему этим занимаешься.
Я притворно улыбаюсь:
– Вполне справедливо. Но я имею в виду фотографирование на улице. Мне это очень нравилось.
– Что-то вроде «Людей Нью-Йорка»?
– Скорее, съемка природы.
– В Нью-Йорке?
– В Новой Англии. Иногда мы туда ездили.
Джейн поворачивается к окну.
– Взгляни на это. – Она указывает на запад, и я гляжу на сочный закат. Сумерки сгущаются; здания на сияющем фоне, словно вырезанные из бумаги; невдалеке кружит птица. – Это и есть природа, верно?
– Формально – да. Какая-то ее часть. Но я имею в виду…
– Мир – прекрасное место, – настаивает Джейн, и говорит она вполне серьезно. У нее спокойный взгляд, ровный голос. Она встречается со мной глазами, долго смотрит на меня. – Не забывай об этом. – Наклонившись вперед, она вдавливает окурок в дно чашки. – И не упусти его.
Я выуживаю из кармана телефон, направляю на бокал, делаю снимок. Потом смотрю на Джейн.
– Молодец, – ворчливо произносит она.
Глава 19
Я провожаю гостью в прихожую в начале седьмого.
– Меня ждут очень важные дела, – сообщает она.
– Меня тоже, – откликаюсь я.
Два с половиной часа прошло… Когда я в последний раз разговаривала с кем-то два с половиной часа? Я пытаюсь выудить из памяти воспоминания – месяц за месяцем… Ничего. Ни одного случая. Начиная с первой встречи с доктором Филдингом – давным-давно, в середине зимы. Но и тогда я не могла говорить так долго, поскольку у меня была повреждена трахея.
Я вновь чувствую себя молодой, я почти в эйфории. Может быть, дело в вине, но думаю, нет. Дорогой дневник, представляешь, сегодня у меня появилась подруга.
Продолжение следует тем же вечером. Я дремлю за просмотром «Ребекки», когда трещит звонок.
Отбрасываю одеяло, ковыляю к двери. «Почему ты не уходишь? – фыркает у меня за спиной Джудит Андерсон. – Почему не уезжаешь из Мэндерли?»