— Наиболее активным распространителем моды на обмен партнерами, как и на другие сексуальные практики, должно быть, стали средства массовой информации?
— Очевидно, что в этой сфере, как и в других, СМИ чувствуют тенденции, следят за ними и направляют их, служа им рупором. Посмотрите на Сен-Тропе: это начиналось с Брижит Бардо и 58 лет спустя продолжается с Лоаной[7]… Это означает, что никогда нельзя предугадать, сколько времени СМИ с их непостоянством могут поддерживать ту или иную моду.
— Эти клубы действительно так популярны, как говорят?
— Знаете, я задаю себе тот же самый вопрос! Что касается свингер-клубов, СМИ привлекают к ним внимание, но я спрашиваю себя, действительно ли там каждый день собираются толпы. Скорее всего, в точности об этом знают только полицейские и агенты налоговых служб! Если судить по садомазохистским клубам, где тематические вечеринки в самом деле многочисленны, — то некоторые из них собирают толпы народа, другие полупусты.
— Какие отношения у владельцев этих клубов с полицией?
— Владельцы клубов знакомы с полицейскими, которые периодически появляются в этих клубах, чтобы проверить, что там происходит — ибо существует свод правил, не допускающий, чтобы там происходило все что угодно.
— «Что угодно» — это что?
— Есть запрет, касающийся денег: на «рынках рабов» они используются чисто формально, и распорядитель этой игры дает всем понять, что деньги в данном случае — единственно «ради смеха». Еще один запрет связан с кровопролитием: на любые колющие и режущие предметы (будь то булавки или перочинные ножи) смотрят очень подозрительно. Хотя надо сказать, что это все же происходит — редко и скрытно.
— Полагаю, что такая тайная практика только увеличивает у довольствие…
— Сейчас я так не думаю: скорее, возникает импульс, желание, которое я передаю и которое мой партнер принимает и возвращает еще более неистовым, отчего мое изначальное желание еще усиливается. Это побуждает меня зайти еще дальше, причем я всецело сохраняю, несмотря ни на что, свою роль «госпожи».
— Расскажите об этом подробнее.
— Я помню, как однажды на такой вечеринке воспользовалась ножом, более острым, чем простой перочинный ножик, нанеся рану одной женщине, которая весь вечер от меня не отходила. Нас было четверо, укрывшихся в сводчатой нише, напоминающей альков и забранной решеткой. Кровь заструилась из тонких порезов на груди, и тогда между нею и мной вспыхнуло наслаждение, не чувственное, но в то же время невероятно сильное, из тех, что заставляют сердца биться сильнее, передавшееся мужчине и женщине, которые наблюдали за этой сценой, моим близким друзьям. Ослепительная, неожиданная вспышка…
— Но эти встречи мимолетны; после того, как удовольствие прошло, что вы испытываете? Хотите ли вы снова встретить ваших партнеров, или полностью о них забываете?
— В данном случае было (и остается) «чувство» между той женщиной и мной: хотя наша встреча и была короткой, то прекрасное ощущение, которое я получила от нее, не исчезло. Что до остальных, нельзя ничего предсказать заранее, все решается внезапно. Часто многое зависит от внешности: если у меня создается впечатление, что все между нами уже сказано, то мы больше не видимся или видимся редко, когда мне кажется, что тот или иной из партнеров может принять участие в одной из моих церемоний; но если они мне нравятся, это может быть началом сильной, прочной связи, или же не такой интенсивной, как бы пунктирной, колеблемой превратностями жизни с ее нарастающим темпом и попусту растраченным временем.
— Если вы хотите увидеть того или иного из партнеров, что вы делаете? Вы, как обычно принято, обмениваетесь номерами телефонов?
— Я никогда не даю свой номер телефона с первого раза, лишь в некоторых случаях — женщинам, которые никогда не будут вас преследовать; зато я всегда спрашиваю его у тех, кто представляет какой-то интерес. Любое колебание свидетельствует о том, что человек не слишком расположен продолжать знакомство, что в один прекрасный день может стать источником ненужных проблем. Это способ сделать правильный выбор.
— Если говорить о нынешней ситуации, теперь есть мобильники.
— Да, это облегчает дело, но с теми, кто не слишком расположен к встречам, я расстаюсь, есть у них мобильники или нет. Я никогда не настаиваю, и мы мило и любезно прощаемся. Кстати на эту же тему: Рено Камю[8] постоянно жаловался в своих дневниках, что анонимные встречи гомосексуалистов — где, по его выражению «есть трах», — которые к обоюдному удовольствию проходят в парке, в сауне или в любом другом уединенном месте, часто заканчиваются без единой улыбки, дружеского жеста, благодарности, даже без единого взгляда, словно партнеры умышленно дают понять друг другу: «Все, я тебя больше не знаю!» С таким поведением я никогда не сталкивалась и не наблюдала его со стороны в гетеросексуальных садомазохистских клубах. Почему? Может быть, потому, что там почти нет «траха» и наступающего вслед за ним резкого угасания желания?
8
Рено Камю (р. 1946) — французский писатель, философ, публицист, основатель «Партии Невинности».