— Леди Перси!
— Леди Гримшоу? — Перси изобразила вежливое внимание. Старая мегера тоже собралась в плавание, и Перси уже научилась отражать ее атаки.
— Этот цвет вряд ли уместен для незамужней девушки. И ткань слишком тонкая.
— Это сари, ушитое по моей мерке, леди Гримшоу. Полагаю, что в белых или пастельных одеждах я бы выглядела желчной немощью.
Перси прекрасно знала сильные стороны своей внешности и умела выделить их: темно-зеленая ткань подчеркивала и цвет ее глаз, и золотистый оттенок каштановых волос. Нежная шелковая материя переливалась над тонким батистом нижнего белья — казалось, она вся окутана облаком.
— Гм… Слышала, вы выезжаете на майдан?[1] Ни свет ни заря — и вскачь!
— Позже — слишком жарко для верховой езды, мэм. И меня сопровождает мой грум.
— Грум не спасет доброго имени девушки, моя дорогая. Весьма ветреное поведение. Как бы не надуло!
— Полагаете, мне не следует скакать так быстро? — отозвалась Перси приторным голоском и быстро отошла в сторону, пока матрона не успела изречь нечто сокрушительное.
Перси жестом подозвала слугу и взяла у него бокал пунша — еще одна вольность, не допустимая для леди на выданье. Она шла по залу, отпивая из бокала и морща нос — слишком крепок был напиток, и остановилась, оглянувшись на легкий шум, возникший у дверей. Прибыл новый гость.
— Кто это? — Эйврил подошла к ней и кивнула в сторону дверей. — Бог мой, какой интересный мужчина. — Она искоса рассматривала его, прикрываясь веером.
Действительно, красив. Высокий, худощавый, смуглый от загара; густые и шелковистые темные волосы острижены, что придавало ему суровый вид. Перси замерла на мгновение — но нет, это не мог быть Элис, ей просто привиделось. Ее пробила дрожь — непослушное тело встревожилось, отозвавшись на всплеск забытых чувств.
Мужчина вошел, слегка прихрамывая, но стремительно, словно раздраженный дополнительным вниманием, оказанным его персоне, — и игнорируя это. Гость обозрел зал спокойным взглядом уверенного в себе человека. Его испытующий взгляд остановился на Перси: скользнул по ее лицу и задержался на низком вырезе лифа. Затем также бесстрастно он принялся изучать Эйврил.
Надо же, подумала Перси, словно паша, оценивающий новые приобретения для своего сераля. Но она не обманулась его нарочитой надменностью. Все ее существо откликнулось на его появление — каждой дрожащей клеточкой. Это он! Элис! Спустя восемь лет. Перси едва поборола в себе желание немедленно бежать отсюда.
— Невыносимо, — шепнула Эйврил, мучительно краснея.
— Согласна, это невыносимо. Высокомерный тип. — Перси и не подумала понизить голос, хотя он подошел ближе. «Нападай, — шептал ей внутренний голос. — Бей, пока есть силы, пока он снова не обидел тебя».
— Он явно воображает себя неотразимым романтичным героем, милая. Заметили, как прихрамывает? В стиле готики — прямо со страниц последнего романа.
Элис остановился и обернулся. Он не стал делать вид, что не расслышал их слов.
— Молодая леди забивает себе голову вздорным бульварным чтивом, насколько я понял.
Минувшие годы не притушили живого блеска его янтарных — тигриных, как думала она в детстве, — глаз. Картины прошлого ожили в ее памяти — горько-сладкие, иногда просто горькие, а порой настолько обескураживающие, что она горела от стыда. Она вздернула подбородок, встретив его взгляд ледяным молчанием, но он не узнал ее. Он перевел взгляд на Эйврил и слегка поклонился:
— Прошу прощения, мэм, если заставил вас краснеть. Но нечасто доводится лицезреть такую красоту.
Он теперь стоял вполоборота к ней, и на правой щеке был виден едва залеченный шрам — он шел от мочки уха через скулу и внизу скрывался под белым батистом шейного платка. Только сейчас она заметила, что кисть его правой руки забинтована. И хромота не притворна: он был изранен, и весьма жестоко. Перси подавила в себе инстинктивное желание коснуться его и расспросить о том, что случилось, — раньше она так и поступила бы без колебаний.
Она услышала, как рядом вздохнула подруга:
— Я не отношу это на свой счет, сэр.
Эйврил холодно кивнула, давая понять, что разговор окончен, и вернулась к компаньонкам. Очутившись под их надежной защитой, она обернулась и, увидев, что подруга не последовала ее примеру, весело округлила глаза.