«Что делалось там, наверху, — вспоминал в 2003 году депутат Верховного Совета С. Н. Решульский, — не передать словами. Эти картины стоят перед глазами все десять лет. И никогда не забудутся»[84]. Свидетельствует С. В. Рогожин: «Мы ушли в центральный вестибюль. Там, в окружении наших ребят и офицеров Макашова, стоял наш пятнадцатилетний боец Данила и показывал матерчатую сумку. Оказалось, что Данила шнырял по верхним этажам в поисках еды и попал под обстрел танковых пушек. Разрывом его швырнуло по коридору, осколок снаряда пробил сумку и лежащую в ней буханку бородинского хлеба. Данила рассказывал, что вниз он бежал через обстреливаемые этажи, где лежит много убитых — большинство безоружных людей поднялось на верхние этажи, более безопасные при автоматном и пулеметном обстреле»[85].
Депутат Моссовета Виктор Кузнецов (после октябрьской трагедии принял священнический сан) находился в расстреливаемом здании парламента. Примерно в 13 ч. 30 мин. он присоединился к группе защитников, которые собирались подняться на верхние этажи и крышу здания, чтобы помешать высадке десанта с вертолета. «Дошли только до восьмого этажа, — вспоминал батюшка. — Дальше идти невозможно. Едкий дым застилает глаза… К этой едкости прибавлен запах горелого мяса и сладковатый — крови. Довольно часто приходится перешагивать через лежащих в разных позах людей. Повсюду много убитых, кровь на стенах, на полу, в разбитых комнатах… Пытались потрясти, узнать, ранен ли кто? Никто из них не подавал признаков жизни. Идем по этажу, по разбитому коридору. Далее идти не удается, пламя из окон и тот же едкий дым, раздуваемый врывающимися в разбитые окна ветром, останавливают. Решаем остановиться у одного из окон, выходящих на здание мэрии… Страшенный силы удар сотряс весь основной цоколь здания. Ударная волна всесокрушающим вихрем пронеслась по всем помещениям, с хрустом, треском корежа, ломая, вдавливая и сокрушая все и вся, что было на пути. Поднявшимся сюда повезло, несущая крепкая стена сохранила их от смертоносного шквала. Другим повезло меньше. Тут и там лежащие части тел человеческих, брызги крови на стенах говорили о многом». Оценив обстановку, старший группы приказал Кузнецову и «худенькому пареньку» спуститься вниз. Остальные же «в дыму и пыли стали карабкаться наверх»[86].
Немало жертв оказалось и во втором подъезде Белого дома (один из танковых снарядов попал в цокольный этаж).
Сколько же танковых выстрелов сделано по Белому дому, с какой интенсивностью они производились и какими снарядами? Майор Валерий Гришин находился в составе одного из танковых экипажей, производивших обстрел Дома Советов. В 1998 году он рассказал в интервью журналистам «Комсомольской правды», что примерно в 7 ч. утра 4 октября 1993 года в подошедшие к гостинице «Украина» танки загрузили по 20 снарядов в каждый[87].
По официальным данным Министерства обороны, при штурме Белого дома израсходовано 12 танковых снарядов. Из них 10 осколочно-фугасных и 2 подкалиберных. В боекомплекте находились еще 26 кумулятивных снарядов, до которых, как утверждали военные, дело не дошло. Осколочно-фугасные снаряды обладают большой разрушительной силой. Радиус поражения осколками, несущими убойную силу, составляет 200 метров[88]. Однако генерал-полковник Д. А. Волкогонов в одном из выступлений на телевидении признал, что каждый из четырех танков выпустил по Белому дому по 7–8 снарядов[89].
О. И. Гайданов, принимавший участие в расследовании октябрьских событий Генеральной прокуратурой России, подтвердив официальные данные Министерства обороны о 12 выстрелах, реконструировал их хронологию. Первые два сделаны после полученного в 9 ч. 30 мин. приказа военного руководства. Второй и третий — в 10 ч. 30 мин. По три выстрела прогремело в 11 ч. 20 мин. и 11 ч. 23–24 мин. После чего, по официальной версии, «стрельба была прервана». Она возобновилась лишь после 16 ч. 5 мин., когда по зданию произвели еще два последних выстрела[90].