— Что случилось?.. — спросил Эдвард обеспокоенно. — В чем дело?..
— Считай, что меня отпустили по состоянию здоровья, — Хайдерих грустно улыбнулся.
Военный городок Немезис был довольно-таки милым местечком, несмотря на мрачное название. Во всяком случае, все заборы, которых тут так же имелось великое множество, были изукрашены яркими изображениями неизвестных Хайдериху существ. Существа прозывались «Отважный бельчонок Чирк, лисенок Джерри, паровозик Туту и их друзья» и были персонажами какого-то очень популярного мультфильма, а заодно и комикса. Мультфильм был черно-белым, к чему Хайдериху привык, комикс тоже, что повергало его в состояние некоего культурного шока. Увидев первый раз журнальчик в руках у Габриэля Синистры[11], Хайдерих очень вежливо поинтересовался, присутствуют ли у местных цветовое восприятие. Вопрос был, конечно же, глупый: до сих пор все виденные Хайдерихом здесь искусственные сочетания цветов были редкостно гармоничны. Синистра, Туманный Алхимик, удивленно уставился на Хайдериха после этого простого вопроса и со свойственным ему тактом произнес: «Эээ… коллега, конечно же, присутствует! Просто не кажется ли вам, что излишние цвета в искусстве убивают пластику?.. Людям все еще далеко до создателя».
Дальше расспросы Хайдерих продолжать не стал — отчасти потому, что боялся: этакими темпами они и впрямь упрутся в вопрос создателя, а большинство местных христианами не являлись. Хайдерих не хотел лишний раз подвергать свою бессмертную душу искусу начать обращение неверных: он прекрасно понимал, что это было бы бесполезным, более того, в высшей степени вредным занятием, однако вколоченные в детстве инстинкты прилежного ученика воскресной школы вопияли.
Для самого Хайдериха дни здесь проходили, с одной стороны, весьма насыщенно, с другой стороны, крайне монотонно. Сперва его тщательнейшим образом исследовали медики, и признали, что совершенно ничем от среднего человека из этого мира не отличается. После чего он пообщался с местными техниками — и те радостно приняли его в свою компанию. Механика здесь развивалась в чем-то по другому пути, чем в родном мире Хайдериха, но общие принципы были схожи.
Вскоре он начал участвовать в сборке и наладке точных приборов, — по большому счету, оказалось, что эта работа квалифицированного, но всего лишь техника, даже не инженера, — все, чем он мог быть полезен, раз уж по необходимости оказался здесь, в обстановке высокой секретности. Однако недели через три, вскоре после того, как Хайдерих присутствовал при одном из начальных экспериментов, ему стало плохо. И довольно серьезно плохо, так, что его даже пришлось временно госпитализировать. Удивленный врач диагностировал легкую форму лучевой болезни.
— Ну и ну! — воскликнул он, пораженно глядя на Хайдериха сквозь очки. — Как это вы, голубчик, умудрились?.. Там же дозы-то были, простите меня, детские!
Хайдерих не слишком разбирался в дозах облучения, тем более, слово «Зиверт» было для местных пустым звуком, поэтому только пожал плечами.
— Вот что, — сказал доктор, — на всякий случай, чтобы больше в зону эксперимента — ни ногой. Приборами своими занимайтесь, если хотите, но только на расстоянии от полигона. Хотя… знаете, тут, собственно, на всей базе фон повышенный. Если вам из-за такого пустяка плохо, то прямо даже и не знаю. В обычных обстоятельствах я бы посоветовал вам уехать, но тут режим секретности… Связаться надо со Столицей, вот что.
В тот же вечер все собрались на обычные посиделки в коттедже Огдена. Они обычно собирались у него, ибо Огден жил в одиночестве, зато обожал общество коллег. Играли в преферанс, те, кто курил, курили, остальные на них ворчали. Кто-нибудь из женатых алхимиков обязательно приносил домашние закуски, которые на определенном этапе вечера сменялись покупными, а легкий алкоголь брали в магазинчике.
В тот вечер разговор совершенно естественно зашел о недомогании Хайдериха:
— Скажите, а какие именно дозы считаются у вас смертельными? — спросил профессор Огден, этот седеющий красавец. Несмотря на солидный возраст — что-то около шестидесяти — ученого отличал поистине юношеский энтузиазм. А взгляд его черных глаз был настолько целеустремлен, что лично Хайдериха он даже пугал. В общем и целом Огден был потрясающим типом, немного напоминавшим Хайдериху одного бизнесмена из Стокгольма, который как-то заказал им два авиамотора.
— Понятия не имею, — пожал плечами Хайдерих. — Радиацией стали заниматься… ну, не то чтобы недавно. Но, пожалуй, только лет десять назад выяснили, что она смертельно опасна.
— Для нас это стало очевидно, п-пожалуй, п-примерно тогда же, — застенчиво кивнул Алекс, которого Хайдерих сперва принимал за лаборанта, пока не выяснилось, что этот тощий нескладный юноша руководит всей лабораторией. — К-когда стали п-проводить м-массовые алхимические исследования. Д-до этого как-то не приходило в г-голову, что трансмутация может б-быть вредна не только своим итогом, но и сама п-по себе.
— Что? — от удивления Хайдерих чуть было не выронил карты из рук. — Вы хотите сказать, что при алхимической реакции выделяется излучение?!
— А вы не догадывались? — добродушно спросил Синистра. Они с Огденом переглянулись.
— Честно говоря, нет, — покачал головой Хайдерих. — Нет, я, признаться, был уверен, что у вас синтез не радиоактивный… даже сегодня, когда мне сказали про облучение, не соотнес. Решил, что тут просто повыше фон — как у нас в некоторых местностях. У нас-то алхимия невозможна.
— Ну, раз вы говорите, что у вас занимаются ядерными преобразованиями, значит, все-таки возможна, — осторожно произнес Огден. — Возможно, труднее запустить, да… Одной энергии мысли недостаточно, — он задумчиво потер подбородок холеной, алебастрово-белой рукой. — Вероятно, и побочных эффектов больше… Видите ли… да простят меня коллеги, я сейчас намереваюсь излагать популярным языком вещи, хорошо им известные… Алхимические преобразования делятся на три рода. Первый — это морфоалхимия: изменения формы тела без изменения его внутренней структуры. Туда же относится фитоалхимия, зооалхимия — область уважаемой Саманты. Второе — ядерная алхимия: изменения самой формы вещества. Пресловутое превращение свинца в золото или, не менее пресловутое, воды в вино, — Хайдерих дернулся, — как раз из этого ряда. Тогда-то, собственно, и выделяется излучение: в нашем мире, в основном, в виде электрического разряда, лишь небольшая ее часть оказывается альфа- и бэта-частицами, гамма-лучей в излучении от стандартной трансмутации практически нет. Ваша, вероятно, имеет обратную тенденцию. Даже удивительно! При такой разнице в фундаментальных основах материи между нашими мирами должно быть гораздо больше отличий…
— Может быть, они и есть! — взмахнула рукой, в которой она держала чашечку с кофе, Саманта Радклифф, специализировавшаяся на генетической алхимии женщина лет тридцати с губами, выкрашенными ядовито-оранжевой помадой. — Может быть, они развивались совсем на другой основе, нежели мы! И генетически они представляют совершенно иную, просто очень похожую внешне структуру. Мы не можем проанализировать так глубоко, чтобы это понять.
— Боже мой, Саманта, я знал, что вы хотели бы меня препарировать, но никогда не подозревал вас в стремлении распылить меня на атомы! — кротко произнес Альфонс. — Правду говорят, что женщины кровожаднее мужчин.
Он только здесь, в Немезисе, узнал, что такое «гены», и открытие это привело его в восторг.
Все засмеялись.
— Нет-нет, серьезно, — заметила покрасневшая Саманта. — Ведь мы еще не умеем анализировать генетический код, мы только знаем, что он существует. Что если на этом уровне обнаружатся отличия?.. Простите, Альфонс, но если бы вас можно было с кем-нибудь спарить…
Последовал новый взрыв смеха, и Саманта умолкла, пробормотав что-то типа «да ну вас всех» и закурила новую сигарету. Дымила она отчаянно, а все окурки, которые клала в пепельницу рядом с собой, раскрашивались оранжевым колечком.
— Так постойте, — сказал Альфонс, отчаянно пытаясь припомнить, какие же карты вышли, — ведь может так быть, что у вас изначально большая устойчивость к радиации, чем у нас?.. И именно это позволяет вам использовать алхимию!
11
Габриэль Синистра и другие упоминаемые в этой главе алхимики из «почтового ящика» были вызваны к жизни воображением Fayoli, которая когда-то здорово удивила меня, начав писать фанфик по моему варианту вселенной. Поэтому я оказала ответную любезность и написала кусочек с ее персонажами (с разрешения автора, разумеется).