Как-то раз [к нам] явился некто из начальствующих над нами. Втайне от всех она подошла к нему и сказала: «Меня заботит, что сестра Ита фон Веццикон станет приорессой. Я к ней благосклонней, чем к любой другой из сестер, но всё же, сказать по правде, она не годится на сию должность, и из-за нее у конвента будет немало хлопот». Не узнав ее, тот человек подумал, что так оно и будет. Поскольку прежде она часто общалась с высокими лицами, то конвент и прочие люди ее весьма почитали. Особенным уважением пользовалась она и со стороны родственников. Сие доставляло ей сердечную скорбь. Она нередко просила Бога о том, чтобы Тот произвел в ее судьбе изменения, дабы ей стать воистину презираемым и бедствующим человеком, и чтобы Он дал ей претерпеть особые бедствия. Оные три вещи Бог ей предоставил в полной мере, ибо на ее долю выпала такая болезнь, что ее страданье и боль были непереносимы, и она благодаря этой хвори стала столь отвратительна, что едва ль кто-нибудь мог при ней оставаться. Она так обнищала, что сама ничего не имела, разве лишь то, что ей Бога ради было подаваемо сестрами — несколько пфеннигов, или же то, что ей посылала Божия благодать. А она принимала сие с такой добротой и такой благодарностью, что мы примечали в ней то воистину великое благоговение, с каким она предалась добровольной бедности.
Сколь бы велико ни было ее страдание и какой бы ущерб она ни испытывала, всё это терпела она с немалой охотой, изредка помышляя в себе: «Чего тебе не хватает? Тебе все-таки служат, у тебя имеется всё, что тебе нужно». Однако у нее началось искушение, что наш-де Господь не полностью исполнил просьбу ее. А закончилось искушение так: как бы ей ни стелили постель, ей всё время казалось, что она лежит на булыжниках. Когда же ее боли сделались невыносимыми, сестры нередко дивились ее терпеливости. Но вот этого она уже не могла выносить: если кто-то считал ее терпеливой, и она говорила: «Кому ведомо, какова я в сердце моем?»
Как-то раз она погрузилась в себя, и ей показалось, что слышатся многие голоса перед Богом в Царстве Небесном. Все вместе они умоляли с великим тщанием и старанием об одной особе, и настойчивей всех один голос. Сей молил безумолчно, громче других, прося, чтобы Бог над ней смилостивился. Голосу в ответ было сказано так: «Она обрела милосердие, но должна еще весьма пострадать». И тогда ей дано было уразуметь, что она и есть тот человек, о котором молили все голоса, и что тот голос принадлежал ее ангелу. О прочих же голосах мы думаем, что это были святые, которым она усердно служила. Еще же ей однажды привиделось, что вот некая колонна спустилась с небес, и даже до ее ложа. Сия была столь дивного цвета, что о том невозможно поведать. Из колонны послышался голос, и тот беседовал с нею весьма умилительно. Особенно она была заверена в том, что никогда не расстанется с Богом.
А один раз ей показалось, что перед Господом нашим были принесены и положены все ее благие дела и Господь принял их с такой любовью и радостью, что о том невозможно поведать. Но ей показалось, что дел так немного, и она искренне устыдилась в себе.
В великом страдании своем и в блаженном своем житии она достигла благого конца. И когда лежала на смертном одре, а затем отошла, то одна из сестер увидала, что на ее лице воссиял дивный свет, как бы от некой звезды. И сей выглядел так, словно веселился, играя и радуясь. Потом, когда ее погребли, другая сестра вечером молилась на месте, с которого могла увидеть могилу, и от всего сердца просила, чтобы ей дано было узнать, что сталось с душою покойницы. И вот узрела она, что в воздухе над могилой парит некий огонь. Он был по виду словно малый кораблик, и в кораблике том она увидела другой огонек, вроде округлого шара. Сей был гораздо красивей. Ярко светясь, он двигался в кораблике туда и сюда, как будто резвясь. И сестра поняла, что это была душа ее.
[II]
О блаженной сестре Ите фон Зульц[53]
Жила у нас также одна блаженнейшая сестра, ее звали Итой фон Зульц. Она была вдовой, когда пришла в монастырь. Еще оставаясь в миру, она упражнялась в некоторых[54] добродетелях и особенно в том, что охотно раздавала беднякам бывшее в ее собственном доме. Как-то раз она хотела взять нечто, дабы затем отдать ради Бога. Глядь, лукавый дух сидит перед нею и грозно ей запрещает, чтобы она не раздавала в таком изобилии. Когда ей пришла в голову мысль уйти в обитель сию, то она сперва хотела от сего воздержаться, уподобившись своему духовнику, человеку доброму, босоногому[55]. А тот отговаривал ее с вящей настойчивостью не уходить в наш монастырь, разглагольствуя о многих невзгодах: что они-де низринутся на нее вследствие бедности, каковую ей предстоит испытать, что она, мол, впадет в нетерпение, будет не радеть о божественной службе, если только взвалит на себя те обязанности, какие нынче за нее выполняют служанки. Однако она совершенно пренебрегла босоногим и его предостережениями, ради Бога отреклась от всего, что имела, пришла в сей монастырь, жила в добровольно принятой бедности и вела строгую, святую жизнь вплоть до конца своих дней. И как прежде она жила по обычаю мира в телесном довольстве, так в обители жила она в особенной строгости, и в этой великой суровости ей было мало строгости Ордена. Так у нее было неизменное обыкновение вливать ледяную воду в еду, прежде чем вкусить от нее. И от того иная пища становилась вовсе не пригодной к тому, чтобы смотреть на нее, не говоря уж о том, чтобы вкушать от нее. Еще же она упражняла себя исключительным образом в особенном благоговении и из-за этого становилась достойной того, что Господь наш являл ей многими способами Свою благодать.
53
Зульц — замок (ныне руина) в дальних окрестностях Цюриха, расположенный на территории общины и прихода Дюнхард, принадлежавшего (до 1798 г.) графству Кибург.
54
55