Успенский в этом очерке допустил и некоторое увлечение мануфактурным способом производства «саратовской сарпинки» немцами-колонистами. Правда, его неверные выводы отчасти оправдываются тем, что немецким колонистам в царской России предоставлялись замечательные условия по сравнению с русскими крестьянами (см. также отзыв Успенского о другой немецкой колонии в очерке «Якобы „дела“»). Народнические увлечения кустарной промышленностью и противопоставление ее капиталистической промышленности как самостоятельной, как истинно народной промышленности были раскритикованы Лениным, который называл работу на дому худшей формой эксплуатации крестьянина и считал, что «…работа на дому нисколько не устраняет понятия капиталистической Мануфактуры, а, напротив, иногда является даже признаком ее дальнейшего развития».[8]
Стр. 511. …во время поездки по Дону. — Поездка по Дону была совершена писателем в августе 1887 года; впечатления отнее отразились в очерках «Мелкие агенты крупных предприятий», «Рабочие руки» и «Пока что».
Стр. 514. Я однажды сам ехал со старухой-крестьянкой… — Успенский об этом же рассказывает в первом очерке «Из деревенского дневника».
Очерк впервые напечатан в «Северном вестнике», 1888, III. Сохранились четыре рукописных варианта начала очерка, в котором Успенский разъяснял смысл своеобразного написания заглавия; полная наборная рукопись; гранки с наборной рукописи без авторской правки; гранки третьей и четвертой глав очерка с авторской правкой, в основном стилистического характера, и от руки написанным концом очерка, где говорится о «сущности народного строя» в противопоставлении его со строем «купонным». В недошедшей до нас последней корректуре Успенский продолжил работу над художественной отделкой произведения; однако там же цензурой (это утверждает сам Успенский — см. выше, стр. 647) были сделаны значительные купюры в конце очерка, как раз в той части, где давалось теоретическое обобщение системы художественных образов очерка. Оказались вычеркнутыми строки с резкими высказываниями писателя о буржуазном строе общества, в котором «господин купон» создает «мнимые величины» — буржуа, а «настоящие и целые» — народ низводит до состояния «дробей». Так, не вошли в печатный текст строки с убийственной характеристикой жизни буржуазного общества: «Полнота-то жизни, оказывается, таится в миллионе. Благодаря ему можно сотни и тысячи десятичных дробей заставить служить нулю и наполнить его жизнью до того, что он будет походить на нечто целое». И далее, следующая купюра: «И пользуясь всем этим, человек в самом деле похож на „целое“. Но для всего этого нужно, чтобы купон изуродовал целые массы людей, превратив их в дроби. Ведь это дроби готовят два ленча — малый и настоящий; ведь они же „воспитывают“ детей, они делают японские веера, возят в Озерки, шьют сапожки, делают иголку для вышивания полотенца, делают фотографии, чтобы полюбоваться собой; делают нищих старух, чтобы им благотворить, и заставляют поэтов терзаться жизнью… Купон все может сделать: он пойдет в книжный магазин, отдаст два рубля за том, написанный кровью, — и съест этот том с аппетитом. Он отовсюду берет чужое потому, что у него своего ничего нет. И что бы было, если бы купон вдруг, как золотая рыбка, „лишь хвостом по воде плеснувши“, исчез в „глубокое море“. Убегут десятичные дроби, и то, что казалось целым и полным, окажется только нулем!». Исключена из печатного текста и концовка очерка с упоминанием о «воплях и стонах раздробленного купоном европейского человека» и обещанием коснуться этой темы в «особом дополнении» к этому очерку. Эта купюра лишила Успенского возможности продолжить цикл очерков, о чем он с горечью пишет А. М. Евреиновой (см. выше, стр. 647). Совершенно очевидно, что из-за строгого запрета цензуры того времени иронически упоминать о религии и служителях духовного культа выброшены насмешливые строки в разговорах крестьянина с Василием на тему об увлечении Василия религией в ущерб крестьянскому хозяйству, — эти купюры в настоящем издании восстанавливаются. Для Сочинений Успенский сделал очень небольшое количество поправок стилистического характера.
В произведениях Успенского второй половины 80-х годов мы много раз встречаемся с резкой критикой основ буржуазной семьи и с противопоставлением ее крестьянской трудовой семье. Успенский подчеркивает при этом, что он прекрасно видит «суровую действительность народной жизни» и вовсе не идеализирует тяжкую жизнь крестьянки при капитализме, но он отделяет от этой действительности «сущность народного строя», заключающуюся, по его мнению, прежде всего в трудовой основе жизни всей крестьянской семьи и тесной связи ее с общественной, мирской жизнью всего крестьянского общества. Своим очерком Успенский хотел сказать, что трудящийся человек ни при каких обстоятельствах не может быть «нолем».