– Если ей это нравится… – Калеб пытался позвонить Джесси, но сестра отключила мобильник. Он оставил сообщение с просьбой приехать поскорее. – Если что, предложу маме переночевать.
Нахлынула новая волна гостей, и Калеб на какое-то время забыл о матери. После наступления темноты появились актрисы. Черри Джоунс со своей любовницей, архитектором-лесбиянкой, Уэлкер Уайт, которая оставила сцену и родила ребенка, Хоуп Дэвис, вернувшаяся из Лос-Анджелеса и зубоскалившая на тему «Страны лотофагов».[98] Нет, мир театра не отшатнулся от Калеба. С чего он взял? Всем этим людям знакомы успехи и неудачи, они не станут шарахаться от него, словно воры от виселицы, на которой болтается их товарищ.
Когда Калеб снова взглянул на часы, было десять. Пил он исключительно «диет-колу» и содовую, так что не алкоголь помог скоротать время – адреналин.
Народу на террасе, будто на палубе прогулочной яхты. Вокруг стола с угощениями, выставленного за стеклянную Дверь, непрерывно терлись люди. Они вели себя сдержанно – ведь это, как-никак, вечеринка в Вест-Виллидже. Люди собрались, чтобы на других посмотреть и себя показать, но главное – поговорить. В Нью-Йорке не принято пялиться на знаменитостей. Впрочем, особых знаменитостей и не было, пока не появилась Клэр Уэйд, исполнительница главной роли в «Венере».
– Калеб! Где мой дружочек Калеб! – послышалось медоточивое сопрано. Толпа расступилась, и перед Калебом предстала Клэр Уэйд, почти классический лик, Грета Гарбо, но с веснушками. – Миленький! Как жизнь? – Она схватила его за обе руки, проникновенно заглянула в глаза. – С днем рождения, дорогой! Счастья тебе!
Она говорила на манер Джоан Кроуфорд[99] и держалась по-королевски, несмотря на короткую стрижку и свободные брюки цвета хаки. Пусть себе ломается, главное – пришла. Калеб кожей ощущал взгляды всех присутствующих.
– А ты как? – спросил он. – В кино снимаешься?
– Я-то надеялась сыграть в нашем фильме. Но я… наверное, не стоит пока говорить, – она понизила голос, – у меня есть шансы обойти Сарандон и сыграть мамашу в «Гревиле». Знаете этот роман?
– Конечно. – Калеб хотел было признаться, что сегодня вечером «Гревиль» явится к нему во плоти, но передумал: Клэр застрянет здесь, захочет непременно познакомиться с Льюсом. Вряд ли ему удастся сохранить благодушие при виде того, как его звезда, по-кошачьи выгнув спину, трется о ту звезду.
Подошла Айрин.
– О, здорово! – приветствовала она Клэр. Вот уж кому киногерои не страшны. – Уже довольно поздно, Калеб. Не пора ли разрезать торт?
– Вперед.
– Надо же поздравить тебя, спеть «С днем рождения». Что-нибудь в этом роде. Тебе как хочется?
– А нельзя просто подать торт и оставить меня в покое?
– Это же вечеринка в честь дня рождения. Ну же, дорогой! Хочешь, я произнесу тост? Или маму твою позвать?
– О Боже, нет! Только не маму!
– Давай я скажу? – вызвалась Клэр.
– Нет нужды, – упорствовал Калеб.
– Я сама хочу, – напрашивалась Клэр. – Мне это будет приятно. Это честь для меня. А потом мне надо бежать. Завтра с утра по делам.
Айрин повела их внутрь, к неожиданно ярким огням гостиной. Джек уже выставил на столик с напитками торт, украшенный шоколадными розами, положил рядом высокую стопку прозрачных пластиковых тарелок.
– А где мама? – спросил его Калеб.
– Пошла в спальню отдохнуть.
– Ей плохо?
– Нет, – покачал головой Джек, – немного устала, только и всего. Такая милая, твоя мама. Остроумная.
– О да, – подхватил Калеб, – с новыми людьми она умеет обходиться. Схожу-ка я за ней.
Как стыдно – бросил мать, почти забыл о ней. В кои-то веки она выбралась в город, неслыханный подвиг для нее, а в итоге общалась с наемным ресторатором, а не с родным сыном. Калеб подошел к двери спальни, тихонько постучался. Ответа не было. Он распахнул дверь.
Мать лежала на спине, левой рукой прикрыв глаза и широко разинув рот. Глубокий сон сморил ее, Молли даже похрапывала. Ноги свешивались с края кровати, на одной ступне еще висела туфля, вторая свалилась. Она выглядела одновременно старой и совсем молодой, то ли студентка, отключившаяся посреди ночного гуляния, то ли бабушка, измотанная походом в зоопарк. Чувство вины с новой силой охватило Калеба – вины и любви. Пусть поспит, решил он. Разбудим, когда Джесси приедет. Он выключил свет. В темноте храп стал громче. Аккуратно прикрыв за собой дверь, Калеб вернулся к гостям.
– Внимание! – крикнула Клэр, постучав ножом по стакану. – Время настает. Время уже настало.
98
Лотофаги в «Одиссее» Гомера – люди, вкусившие волшебного плода и навеки забывшие родину.