Автор ясно говорит в биографии Августа[19] о принятом им методе, нисколько не заботясь о тех печальных результатах, к которым он приводит.
Прежде всего, этот метод проявляется в отсутствии хронологии, в чем сознается и сам автор, придерживающийся хронологической последовательности лишь в начале биографий.
Приводя факты, характеризующие его героев с положительной стороны, он несколькими строками ниже рассказывает о случаях совершенно противоположных. Таковы биографии Тиберия, Калигулы, Нерона, Домициана и отчасти Цезаря и Клавдия. Невольно возникает вопрос: каким же образом одно и то же лицо может быть одновременно добрым и кровожадным, грубым и обходительным, щедрым и скупым? К какому периоду жизни императора относятся те или другие факты, мы не видим из текста Светония. В биографии Тиберия[20] он говорит, что после удаления императора на Капри все его порочные наклонности, до сих пор тщательно скрываемые, выступили наружу. Мы вправе ожидать описания случаев, относящихся именно к периоду жизни Тиберия в его добровольном уединении, но вынуждены жестоко разочароваться. Так, случай с Гортенсием относится к 16 году, случай с шутом и Помпеем — к первым годам правления Тиберия и т. д. Подобное пренебрежение хронологией заметно и в биографиях Калигулы, Нерона и Домициана.
В биографии Тиберия же ярче, нежели в других, видно отсутствие психологического анализа. Между тем писатель, умеющий только представлять, а не выяснять причины явления, выполняет, выражаясь словами Маколея, свою задачу лишь наполовину. Перу Светония предстал такой загадочный на первый взгляд характер, как характер Августова пасынка, которого понять не удалось даже гениальному Тациту, консулару и политическому деятелю. Приводя факты из жизни Тиберия, Светоний нисколько не заботится о том, что, отдельно взятые, они внутренне не согласуются друг с другом. Тиберий остался для антиквара-Светония неразгаданной тайной. Вот почему один из новых историков Тиберия, Thamm, серьезно подозревает, что Светоний написал, собственно, две биографии Тиберия. В одной, более ранней, он относился к своему герою с симпатией, в другой, написанной под влиянием Тацитовой «Летописи», совершенно переменил свой взгляд, соглашаясь с антагонистом Тиберия. Но, по-видимому, источники Тацита были известны и Светонию.
Таким образом, отсутствие психологического анализа превращает героев Светония то в образцовых людей и правителей, то в чудовищных тиранов, позорящих человечество. Общая физиономия изображаемых им лиц остается неопределенной для нас.
Лишенный психологического анализа, он впадает в другую крайность — изолирует своих героев от всего окружающего, от общего течения современной им государственной и общественной жизни. Политическая деятельность императоров мало интересует его. Ее фактов он касается лишь мельком. Мотивы той или другой их политической меры, ее значение для государства он обходит молчанием. Он только перечисляет политические события и вскользь упоминает даже о важных войнах, упрочивших монархию. Не будь Тацита, мы не составили бы себе ясного понятия о походах Августа, Тиберия или Калигулы. Зато ни об одной войне не рассказано Светонием так подробно, как о шутовской экспедиции Калигулы в Германию. Все, что не имеет прямого отношения к герою или не может быть включено в ту или другую из вышеупомянутых рубрик, отбрасывается. Вот почему мы всюду встречаем пробелы. Современники императоров, игравшие видную роль в истории Рима, затем лица, бывшие главными помощниками цезарей в их стремлении к господству над миром или имевшие сильное влияние на их характер и направление их деятельности, наконец, бывшие лучшим украшением литературы их времени, едва упоминаются, и то лишь случайно. Никто не узнал бы из Светониевой биографии Августа, что Меценат и Агриппа были самыми заметными его помощниками в достижении им престола; что Гораций, Вергилий и Ливий были лучшим украшением литературы его века. В стороне остаются и Ливия, и деятели правления Тиберия — Сеян и Макрон, Агриппина, Сенека, Бурр — в биографии Нерона, затем фавориты Гальбы, игравшие столь роковую роль в его жизни, и прочие. Автор совершенно забывает, что герои его труда не частные лица, а повелители величайшей монархии Древнего мира, и что если интересна их интимная жизнь, то еще любопытнее их жизнь как государей. Наряду с неясностями и пробелами встречаются беспрестанные повторения, утомляющие читателя своим однообразием.
Следовательно, если произведение Светония рассматривать объективно, с литературной точки зрения, мы не можем не признать его весьма слабым, бедным по замыслу и неудачным по исполнению. Его сочинение De viris illustribus, несмотря на краткость, в литературном отношении выше биографий. Вот почему ни один современный исторический писатель не взял бы их образцом для своего труда. Это скорее драгоценное собрание материалов для биографий императоров, нежели сами биографии.