— С вами говорит помощник депутата Алексея Петровича Кондаурова Татьяна Марковна.
— О, как приятно! — сказала я.
— Алексей Петрович готов с вами встретиться после 20-го января.
— Хорошо, это меня тоже устраивает, я как раз сейчас дописываю предыдущий роман и вся в нем.
— Я вам позвоню после 20-го.
— Буду ждать.
Только положив трубку, я осознала, что не давала им номера сотового. А также, что он зарегистрирован на моего мужа, у которого другая фамилия.
«Наверное, посеяла на каком-нибудь сайте», — предположила я. Но все мои попытки найти собственный номер с помощью «Яндекса» успехом не увенчались.
Ситуации прояснил один из моих знакомых ЖЖ-френдов, утверждавший, что работал в ФСБ:
«В сети — не в сети, это без проблем, т. е. ВООБЩЕ без проблем, к этому давно надо относиться философски. И в девяностые можно было из определенных мест слушать любую вертушку, у меня как раз стоял шкаф, откуда можно было это делать. Сейчас все еще проще и прозрачнее. Захотят — Ваш мейл-ящик прочитают, так что бояться нечего. Философски просто надо».
Видимо, генерал-майор ФСБ в отставке господин Кондауров за четырнадцать лет работы в бизнесе и политике не утратил квалификации. Или у него квалифицированные помощники.
После двадцатого господин Кондауров уехал за границу кататься на лыжах и на мои вопросы отвечал письменно. Очно мы познакомились весной в кулуарах Мосгосуда, где проходил процесс по делу Леонида Невзлина. Я сразу узнала Алексея Петровича по фотографии из Интернета. И он узнал меня. Мы разговорились и обнаружили, что знаем детали биографий друг друга. Ну, конечно, я прочитала о нем все, что смогла найти в сети. И он не поленился. И я поняла, что общего между писателем и спецслужбистом: оба работают с информацией, хотя и по-разному, и для разных целей.
А потом с друзьями я иронизировала на тему, что, возможно, Кондауров знает меня еще с конца восьмидесятых, по «Демсоюзу», когда работал в пятом управлении КГБ, которое занималось диссидентами, и мы были по разные стороны баррикад.
Правда, сам Кондауров утверждает, что «сидел на контртерроре» и инакомыслящих не сажал.
«Ходорковский относится к тому типу руководителей, которые хотят знать и понимать всю технологическую цепочку функционирования компании как единого организма, поэтому он действительно надевал сапоги и ездил на скважины и даже работал на них, — пишет мне Кондауров. — Мне рассказывал один высокопоставленный менеджер компании, который не имел отношения ни к добыче, ни к разведке, как он с Ходорковским летал на Приобское месторождение: «Забросили на вертолете хрен знает куда. Болото, мошка, а МБХ прет вперед и, похоже, кайф от этого ловит». Ему действительно было по-настоящему ИНТЕРЕСНО, В КАЙФ.
Ходорковский при всей своей целеустремленности и прагматизме в глубине души, по-моему, оставался романтиком-олигархом, поэтому и необъяснимое с точки зрения обывательской психологии поведение: болотные сапоги, роковой доклад о коррупции на встрече с Путиным, отказ от бегства за рубеж и т. д.
Уверен, что даже у самого «разухабистого» работяги через пару минут после начала общения с Ходорковским пропадало всякое желание, если оно даже изначально было, разговаривать с ним матерно».
Вроде бы то, что босс бок о бок работал с ними, должно было понравиться рабочим, но мало кто поверил в искренность нового собственника: воспринимали либо как пиар, либо как попытку изучить общественное мнение, послушать, что говорят работяги.
К тому же Михаил Борисович допустил несколько «косяков»…
Что же увидел богатый москвич Ходорковский в сибирском моногороде Нефтеюганске?
Город со стотысячным населением стоит на острове между двух рукавов Оби. Местные жители называют его «малой землей», остальная Россия именуется «большой землей». Кругом болота. Зимой морозы до минус пятидесяти, и солнце встает в два, а садится в четыре. Летом — гнус и песок. Он в воздухе, в обуви, на дорогах, на земле и в легких. Чернозема здесь нет. Весь привозной. Зато белые ночи, и за короткое лето вызревает даже клубника. Но «до 15 июля еще не лето, а после 15 — уже не лето», — говорят нефтеюганцы.
Жить в таком климате больше десяти лет нельзя — начинаются необратимые изменения в организме.
Город начался с первого фонтана Усть-балыкского месторождения, которое открыли в 1961-м. Но официальным годом его рождения считают 1967-й. В 1997-м городу исполнялось тридцать лет. Новый хозяин был старше города на четыре года.
Старая часть Нефтеюганска — «пятак» — выросла как раз вокруг первых скважин. Там до 2008 года стояли первые домики нефтяников — «балки» (ударение на последнем слоге), построенные из двух слоев вагонки, обшитых снаружи рубероидом. В качестве утеплителя между слоями вагонки засыпали опилки, которые со временем проседали, и в балках воцарялся вечный холод. Протопить невозможно, сколько ни топи. Еще хуже жилось обитателям железных вагончиков, оставшихся с тех же «благословенных» советских времен. А посередине «пятака» был огромный котлован, доверху засыпанный мусором. [52]
52
В 2008-м, уже при «Роснефти», «пятак» снесли, несмотря на протесты местного музея. ЮКОС обещал решить проблему балков еще к 2007 году. Думаю, помешало банкротство.