Нет, я не печалюсь[333].
…Но вернемся в далекие 50-е, когда начались наши скитания по подмосковным дачам, памятные книгами, над которыми то там, то здесь работал Алексей Федорович. Попали мы в Домодедово, в «Елочки», к Николаю Ивановичу Либану (тогда еще в цвете лет), известному историку русской литературы на филфаке Московского университета (его рекомендовал наш друг профессор А. М. Ладыженский), в кирпичный дом с огромной верандой и шведской печью, обогревающей верх и низ, с большим, почти пустым участком — деревья еще молодые. Говорят, что теперь там настоящий лес, но зато и город добрался до этих мест. Там завершает Лосев «Античную мифологию». Работаем допоздна: лето, светло, а потом при керосиновой лампе. Как приехали — свет отключили, в поселке меняют столбы, все лето идет дождь, а мы навезли квасу для окрошки, один раз и попробовали, потом весь скис. Каждый вечер перед сном Алексей Федорович пьет по два нембутала, голова полна мыслей, как всегда, заснуть невозможно. Наша помощница Шура в рюкзаках везет книги из московских библиотек, надо закончить работу за лето и сдать «Античную мифологию» в «Учпедгиз» Ивану Михайловичу Терехову.
Алексей Федорович пытался отдать рукопись в «Худ-лит», но главный редактор, А. И. Пузиков[334], отказал решительно. В этом издательстве все еще помнят Лосева, и кое-кто помнил какую-то не очень внятную историю с попытками печатать огромную «Античную мифологию» с собранием текстов еще в конце 1930-х и в 1940-х годах. Больше всего потешались над четвероруким Аполлоном. Ну и выкопал Лосев такое чудище! Этого быть не может. У Аполлона две руки, и он прекрасен.
О, как тяжело было нам с «Античной мифологией», которой мы усиленно занимались еще в Акри (хотя и там распевал — уж это мне радио — любимый хозяином сладкоголосый мещанский Бунчиков)! Но ведь устроить никуда нельзя. А собственно говоря, куда? В издательствах Лосеву нет места. Уж очень всем мешает четверорукий Аполлон, нигде такого не найдешь.
И тут вспомнила я, что Алексей Федорович был когда-то, в годах 1920-х, знаком с Мариэттой Шагинян. Она живет рядом с нами, на Арбате. Дай, думаю, попробую к ней обратиться, вдруг эта влиятельная особа поможет. Алексей Федорович написал письмо, и я сама отнесла его вместе с рукописью в квартиру большого дома (номер 45, квартира 9), где внизу прекрасный магазин «Диэта» (давно его нет, зато ресторан «Муму» и корова картонная, мертвая, стоит рядом, народ привлекает). Отнесла — ответа нет. Тогда уже я сама написала письмо от себя. Ответ получила неутешительный. М. С. приехала больная из Крыма, лечится, не может ответить профессору, пока не прочтет рукопись книги. Однако независимо «от возможности или невозможности ему помочь» письмо напишет завтра. Мне же М. С. высказала полное понимание. Она писала: «Ваши чувства разделяю вполне. О проф. Лосеве слышала как о замечательном ученом, единственном в своем роде (двусмысленность — подумала я). И рада бы всей душой помочь, да самой сейчас плохо. Эти несколько слов шлю на Ваш адрес, чтобы Вы не волновались из-за моего молчания, а завтра буду писать проф. Лосеву. Шлю Вам сердечный привет. Мариэтта Шагинян» (1/VI — 1954). Увы, наступило завтра и послезавтра, и далее шли дни, но ответ так и не пришел[335].
Помог старый друг Николай Матвеевич Гайденков (потом профессор МГУ, скончавшийся в 1970-х, безвременно, тоже за всю жизнь много пришлось ему перенести). Он сагитировал директора «Учпедгиза» И. М. Терехова и превратил высокого чиновника, но человека с добрыми задатками, в лосевского поклонника. Терехов с энтузиазмом взялся за дело, выделил симпатичного редактора Сергея Алексеевича Ненарокомова, интеллигента прежней закалки, и книга вышла в 1957 году на хорошей бумаге, с супером — ее сразу расхватали, вышла под более лаконичным названием «Античная мифология в ее историческом развитии». Социальность испугала редактора, лучше быть от нее подальше.
В «Античной мифологии» А. Ф. Лосев имел возможность впервые после многолетнего перерыва спокойно изложить свою собственную теорию мифологического процесса, основываясь на смене родовых отношений первобытного общества древних греков, исходя из бытия и сознания в их единстве, изучая в мифах личностную историю, данную в словах, живой телесный дух в его развитии.
Следует сказать, что Лосев исследовал именно мифологическое развитие, не касаясь религии, области, которую часто по незнанию и спутанности понятий подменяют мифологией. Мифология как форма освоения мира человеком родовой общины была полна чудес, в реальности которых никто не сомневался. Каждый миф расцвечивался безудержной фантазией человека, погруженного в загадочную жизнь живого тела природы, частицею которого он и сам был, общаясь с таинственным и могущественным миром демонических стихий и богов.
333
У кого есть «охота к перемене мест», пусть вспомнит о Жюле Верне, никогда не покидавшем родного города. А каких только чудес он ни наоткрывал на земле, под водой, в небесах, на Луне и даже в центре Земли!
334
В некрологе Пузикова в «Книжном обозрении» (1996) в высоких тонах скорбят чиновники о кончине (умер в 85 лет) лауреата Госпремии, главного редактора «Худлита» (1952–1987), «истинного русского интеллигента», что отстаивал «истинно духовные интересы», «светлого, доброго, отзывчивого», и уповают на «память в сердцах скорбящих». Я тоже сохраняю память об этом дельце, советском бездушном механизме, который пытался перемолоть Лосева. Не удалось истинному душителю. Все напечатали вопреки ему.
335