Он исполнил это в точности и предоставил мне в эту ночь отдохнуть с полным удовольствием, причем я очень хорошо обдумал план, какой я приготовил, чтобы освободиться из тюрьмы.
Глава II
Наутро тюремщик пришел очень довольный, говоря, что он обнаружил, что железо превращается в вещество золотистого цвета, как бы цвета золота, так что алчность влекла его к гибели.
– Теперь вы убедитесь, что я говорю вам правду.
Я дал ему денег, чтобы он принес мне некоторых веществ или некоторых составных частей едких и ядовитых, – которых я не называю, потому что в мое намерение не входит обучать делать дурное, – и, смешав с другими веществами, какие я к ним прибавил, я приготовил порошки, которые часто смачивал азотной кислотой, а когда они высыхали, опять смачивал их; они стали очень приятного золотистого цвета. Когда порошки были сделаны и приготовлены, как мне было нужно, я сказал двум мошенникам, которые были приговорены к галерам:
– Галеры стоят в Генуе, значит, ваше мучение приближается; если вы возьметесь в одну ночь доставить меня в страну короля,[382] я вас выведу отсюда тихо и без всякого шума ни внутри, ни снаружи.
Они отвечали с великой решительностью:
– И даже на плечах отнесем вашу сеньорию, и прежде чем наступит рассвет, вы уже будете среди испанских солдат.
– В таком случае, – сказал я им, – будьте завтра ночью внимательны и, увидя меня с ключами в руке, спешите к своему и моему избавлению.
Бедняги обрадовались и страстно желали, чтобы поскорее наступил этот час.
Утром я сказал тюремщику, чтобы он принес несколько тиглей и, сколько сможет найти, обломков подков, так как все их я превращу в золото, и чтобы ночью, когда вся тюрьма утихнет, он разжег угли, но чтобы не было ни одного свидетеля, который мог бы на нас донести. Он так горячо взялся за это, что не оставил ни одного кузнеца, ни одной навозной кучи, не побывав там, и с наступлением ночи показал мне столько обломков подков, что, проданные на вес, они могли бы принести ему большую прибыль. Он запер своих людей и остальных узников, а те двое, которые должны были помогать мне, притворились спящими. Он зажег свою жаровню, и когда все погрузилось в тишину, я достал свои порошки и показал их ему, и они показались ему настоящим золотом.
– Да вы понюхайте, – сказал я ему, – какой у них приятный запах, – и высыпал их ему на руку; он поднес их понюхать, а я с большим проворством ударил его по руке снизу, и они засыпали ему глаза, так что он упал без чувств и не будучи в состоянии произнести ни слова. Я схватил у него ключи, а мошенники, видевшие все это, сейчас же подбежали. Я открыл им двери, между тем как бедняга лежал без чувств, и мы вышли из тюрьмы и из селения так, что нас никто не видел, и наутро, пройдя через рощи, горы и трудно проходимые ущелья, я оказался в Алехандриа-де-ла-Палья[383] среди испанских солдат, составлявших стражу дона Родриго де Толедо,[384] губернатора этого города.
Добрым каторжанам, осужденным на галеры, показалось, что свобода свалилась им с неба, и они отправились разыскивать себе пропитание. Я от всей души радовался, что так удачно осуществился мой план, потому что хотя это и было за счет бедного тюремщика, но ради свободы все можно сделать.
Я был на этот раз словно демон, который искушает людей с той стороны, какую он замечает в них наиболее слабой: потому что он из-за алчности, а я из-за свободы – мы заключили очень хорошую сделку; ибо алчность настолько преобладает в душах, где она находится, – а таких душ много, – что заставляет их поддаться любой слабости. Добродетельные, которых нельзя поколебать заслугами, просьбами и подарками, когда на них нападает алчность, делаются податливыми, к удовольствию обеих сторон. У дурных, которые не поддаются ни насилию, ни хитрости, когда алчность показывает свое желтое лицо, смягчается твердость железных сердец. Сколько сдалось крепостей, сколько произошло измен, сколько было нарушено обетов затворничества, сколько целомудрия было развращено под натиском алчности! Все пороки, какие овладевают людьми, оставляют некоторую надежду на исправление в будущем, кроме распутства и алчности, которые охватывают и ослепляют всякую способность рассуждать; легче обуздать ярость сумасшедшего наказанием, чем образумить посредством совета непреодолимое желание жадного. Жадные подобны губке, которая хотя и впитывает всю воду, какую способна впитать, однако не насыщается и не пользуется ею; и они так же неистовы в своих действиях, как голодная змея, которая набрасывается на все, хотя бы это была жаба, отравляющая ее своим ядом; ибо они, не обращая внимания, дозволено ли это или противно рассудку, набрасываются на все, лишь бы разбогатеть, и поэтому я думаю, что они наказаны призраком своей неутолимой жадности. Как этот несчастный тюремщик, который рассчитывал увидеть свой дом полным золота и остался без глаз, которыми мог бы это увидеть. Да позаботится Бог о корыстолюбцах и укажет им лекарство, которое сохраняет жизнь и успокаивает совесть.
382
383
384