Все это я привел для того, чтобы память Симонида не казалась искусственной и чтобы знали, что память увеличивается и усиливается только благодаря упражнению, как это видно на этих пастухах, потому что, будучи людьми грубыми, многие из них обладают такой же памятью, как и упомянутый. И в Мадриде есть один дворянин, по имени дон Луис Ремирес,[459] который, посмотрев представление какой-нибудь комедии, приходил домой и записывал ее полностью, не пропустив ни одной буквы и не ошибившись ни в одном стихе. Но есть различные виды памяти: одни запоминают слова, другие запоминают предметы. Например, Педро Мантуанский из бесконечного количества прочитанных им историй не только не забыл ни одной, но когда бы его ни попросили или когда ему приходится говорить о какой-либо из них, он так хорошо их помнит, словно сейчас читает их, и встречающиеся в них собственные имена, и стихи, и всех, кого он видит второй раз, он не забывает никогда.
На все это аудитор молчал или очень восхвалял память, примеры которой я приводил. Поэтому он сказал, что искусственная память более была пригодна для тщеславия, чем для того, чтобы всегда утомлять себя ею и ради нее. И опять начав восхвалять меня, не зная, что это я и есть, он сказал, что очень желал бы познакомиться с Маркосом де Обрегон, во-первых, благодаря многим сведениям, какие он имел об его уме, а во-вторых, потому, что они были соседями по городам, так как он был из Каньете-ла-Реаль,[460] а Обрегон уроженцем Ронды. Он спросил меня, как выглядит Маркос, каков он в обхождении и в своем поведении, и я ответил ему:
вернутьсяДон Луис Ремирес. – Это лицо было известно в Мадриде, так как почти в тех же выражениях о нем говорил Монтальван, а Суарес де Фигероа сообщает любопытный рассказ, характеризующий театрально-литературные нравы эпохи: «Есть в Мадриде человек, обладающий огромной памятью. Зовут его Луис Ремирес де Арельяно; он сын благородных родителей и происходит из Вильяэскуса-де-Аро. Он запоминает целую комедию, прослушав ее три раза, и не делает ошибки ни в плане, ни в стихах. В первый день он обращает внимание на план пьесы, во второй запоминает разнообразие составных частей, а в третий – точность строф. Таким способом он запоминает любую комедию. В частности, он так запомнил «La dama boba», «El principe perfecto» и «La Arcadia» (пьесы Лопе де Вега), не считая других. Когда я был на представлении «El Galân de la Membrilla», в котором играл Санчес (популярный актер), то этот актер стал так явно сокращать и искажать роль, что его спросили о причине такого ускорения и сокращения. И он публично ответил, что в театре находится человек, – и указал его, – который в три дня запоминает любую комедию, и что он читает так плохо из боязни, чтобы тот не присвоил себе и эту пьесу. В театре поднялся шум, все потребовали прервать представление, и не было возможности продолжать его, пока Луис Ремирес не покинул театра» (цит. по: Rennert-Castro. Vida de Lope de Vega). Кража ненапечатанных пьес для постановки их в другом театре была распространенным явлением. Драматурги страдали от этого и материально, и тем, что их произведения иногда искажались до неузнаваемости. Лопе де Вега неоднократно говорит об этом. В предисловии к ХIII части своих комедий (Мадрид, 1620) он пишет о двух специалистах по краже комедий; один носил прозвище Memorilla (Маленькая память), другой – Gran Метопа (Огромная память); они прибавляли «к нескольким запомненным стихам бесконечное количество своих нелепых стихов, чем зарабатывали себе на жизнь, продавая их».
вернутьсяКаньете-ла-Реалъ… – небольшое селение к северу от Ронды.