Есть род людей, говорящих с перебоями, вследствие недостатка связности и запаса сведений для темы разговора, так что после того, как им ответят, даже если бы изменился первый сюжет, они спешат с тем, что приходит им в голову, независимо от прежнего их намерения. Это – глупость и невнимательность, делающая неприятным того, кто так поступает, и таких следует избегать в беседе, ибо они являются помехой для того, кто говорит, и для тех, кто слушает; а если это делается со злым умыслом очернить рассказчика – ибо все это может делать зависть, – то это непростительная злонамеренность, заслуживающая столь же дурного отношения, так как это можно встретить только в людях пустых, как в отношении ума, так и образования. И это распространяется настолько, что даже в книгах, которые печатаются, не избегают позорного и имеющего дурное происхождение желания прибегать к хорошо известным, нарушающим благонравие выходкам. Книги, подлежащие изданию, должны доставлять поучение и удовольствие, чтобы они наставляли и развлекали, а те, кто не имеет таланта для этого, – так как они этого уже не достигнут, – пусть не поддаются соблазну говорить непристойности, оскорбляющие людей с добрым именем, или пусть не пишут; ибо не должно все быть танцами мечей,[263] чтобы после них не оставалось никакой пользы и никакого воспоминания, какое сохранялось бы в душе. Книги, которые отдаются в печать, должны отличаться большой чистотой и безупречностью языка; чистотой в выборе слов и пристойности понятий и безупречностью в том, чтобы не примешивать никаких низостей, выходящих за пределы содержания, – как, например, клеветы или неуважения к тому, что делают другие, в особенности когда они направлены против того, кто умеет говорить и знает, что говорить, – и выраженных так плохо, что словно указывают пальцем, благодаря чему обнаруживается невежество авторов, подрывается доверие к их сочинениям, раскрывается их зависть и выказывается их злонамеренность.
Возвращаясь к вопросу о рассказывании, я скажу, что в беседах надлежит давать возможность говорить тому, кто говорит, а тот должен быть настолько осмотрительным, чтобы не распространяться излишне, не отклоняться от темы и не желать говорить только одному, ибо он должен дать возможность отвечать ему.
Я, повествуя о своей жизни, не подумал о том, что отшельник мог устать, слушая мою столь многословную речь. Но мне посчастливилось, ибо ему не только не надоело, но он опять начал побуждать меня, чтобы я продолжал осуществлять превосходное свое намерение, так как об этом он просил меня с самого начала; и, возвратившись к беседе с ним, я продолжал.
Глава II
Когда, или по предсказанию и знамению этой кометы,[264] или потому, что так было ведомо и угодно Господу Богу, умер король Португалии дон Себастьян в той знаменитой битве, где сошлись три короля и все три были убиты, то наследовавший ему кардинал дон Энрике, дядя Филиппа Второго, призвал своего племянника унаследовать королевство,[265] и вся Кастилия и Андалусия пришли в движение, чтобы служить своему королю с любовью и повиновением, какие Испания всегда питала к своим законным королям. Я прибыл из Вальядолида в Мадрид и, следуя изменчивости своего характера и общему мнению, отправился в Севилью, с намерением переправиться в Италию, так как я не смог прибыть вовремя, чтобы сесть на корабли, отправлявшиеся в Африку.[266] Я наслаждался величием этого славного города, преисполненного тысячи преимуществ, сокровищницы и собирательницы неизмеримого богатства, посылаемого океаном, за исключением того, которое он оставляет для себя скрытым навеки в его глубоких песках.
263
В танце мечей от исполнителя требуется исключительная четкость движений. Эспинель берет этот танец как пример чисто формального искусства, граничащего с трюком.
264
Имеется в виду комета, появившаяся во время пребывания Маркоса в Вальядолиде. (См. рассказ 1, гл. ХХIII.) Появление этой кометы действительно совпало со временем пребывания Эспинеля в Вальядолиде.
265
Предпринятый с помощью крестоносцев поход португальцев в Африку имел весьма серьезные последствия. Португалия стремилась захватить северо-западное побережье Африки, вмешавшись в междоусобную борьбу в Марокко, под предлогом помощи королю Мохамеду, но в битве при Алькасаркивире, в Марокко, 4 августа 1578 г. португальские войска были наголову разбиты арабами. Король Себастьян был убит. В битве погибли также низложенный марокканский король Мохамед Черный и захвативший престол Абд-аль-Мелек. Смерть короля Себастьяна послужила поводом для вмешательства Филиппа II в португальские дела. Корона Португалии перешла к престарелому кардиналу Энрике, дяде Филиппа. Опираясь на португальскую знать, Филипп стал добиваться, чтобы Португалия признала его наследником престола. Путем очень сложных интриг он достиг этого, несмотря на оппозицию со стороны третьего сословия. Сторонники Антонио – племянника Себастьяна – после смерти кардинала Энрике провозгласили королем своего кандидата, и Филипп был вынужден поддерживать свои права оружием, для чего в Португалию была отправлена армия под начальством герцога Альбы. В апреле 1581 г. португальские кортесы (парламент) торжественно признали Филиппа II португальским королем. Благодаря этому весь полуостров был объединен. Португалия оставалась частью испанской монархии до1640 г.
266
Часть флота Филипп II отправил в Африку, чтобы поддерживать свои права на португальскую корону и в португальских колониях.