Я работал на открытом месте после того, как м-р Уилен уехал, потом заметил, что скот идет с пастбища в густой лес и решил, что животные почуяли бурю, хотя ни одного облака еще не было видно. Я побежал в лагерь и торопливо начал готовиться к шторму. Прежде всего я вырубил пару кольев и крепко забил их в землю к югу от обросшего молодой порослью дерева. Потом я положил перекладину и растянул сверху покрышку о повозки, которую надежно прикрепил к земле с той и с другой стороны. Я также навалил земли на края, чтобы они не пропускали снега. Таким образом я устроил себе конурку, открывающуюся к северной и южной изгороди.
Множество упавших деревьев лежало вокруг. Я не терял ни минуты и выбивался из сил, спеша притащить их к моей палатке и разрубить. Я натаскал уже немало вязанок, когда услышал вой ветра в высоких деревьях на севере. Я сложил свой запас топлива у отверстия со стороны зеленой поросли и развел большой костер у входа в палатку.
Скоро на меня, заброшенного в пятидесяти километрах от какого-нибудь человеческого жилья, налетел ужасающий вихрь. Как стонал ветер в скрипящих ветвях! Густой мрак покрывалом задернул небо; визг и вой бури раздавались между деревьями, словно крики гибнущих путников. Потом повалил снег, и град застучал по тонкой ткани, которая была единственной моей защитой от непогоды. В такую погоду человек теряет бóльшую часть уверенности в себе. Я чувствовал себя совсем ничтожным и маленьким по сравнению с бурей, которая сгибала огромные тополя и ясени, словно тонкие соломинки.
После ужина, переутомленный от чрезмерного напряжения, я заснул. Когда огонь угасал, жестокий холод терзал меня; я поднимался, подкидывал свежего топлива в потухающие уголья и, когда огонь снова разгорался, забывался сном. Три дня и три ночи продолжался ураган. Я понял тогда, почему жители юга с такой тревогой говорят о нем и так пугаются, когда он начинается. Я не мог ни разу выйти из своего убежища, пока не прояснилось.
Бедный Пат Уилен потерял лошадей в эту бурю; он был уверен, что я непременно замерзну насмерть, если он ко мне не вернется, и потратил весь день на розыски.
Что он выстрадал, бродя за лошадьми в такую ужасную бурю! А я был цел и невредим в палатке.
Читателей утомил бы рассказ о всех зимних испытаниях. Результаты были так ничтожны, что я не раз впадал в полное уныние и подумывал сложить оружие и отправиться домой, где ждали меня жена и сынишка. Была и еще причина для потери мужества. Пат согласился остаться со мной только до начала весенней пахоты, а время это быстро приближалось. Но я не сдался. Поэтому мы продолжали работать, передвигаясь вниз по реке в сторону скотопрогонной дороги на форт Силь, и вечер за вечером я отмечал в моем дневнике: «Ничего».
Но одиннадцатого февраля, после сорока дней непрерывного труда, я открыл ниже разветвления Большой Вичиты горизонт, который несколько отличался от пластов, где я так упорно и безуспешно работал до того времени. Некоторые из пластов в той области состоят из красной глины с неправильными конкрециями, которые нагромождены кучами у подножия холмов; они перекатываются под ногами и очень мешают при ходьбе. В других напластованиях имеются отложения мелких уплотнений, скрепленных кремнеземом. Эти уплотнения окрашены разнообразно: когда они лежат на земле, они образуют красивую мозаику. Кроме того, имеются еще пласты зеленоватого песчаника, заложенного тонкими прослойками; в этих-то слоях я нашел остатки пермских позвоночных, впервые с того дня, как приехал в Тексас. Мои заметки гласят: «Хоть и не следует хвалиться раньше времени, но я чувствую себя гораздо бодрее теперь и горячо верю в успех своего дела. Очевидно, я работал в красных пластах слишком высоко, чтобы найти ископаемых».
На следующий день в тех же отложениях я нашел части крупной амфибии эриопс (Eryops)[46], а двадцать второго февраля — первый когда-либо виденный мною образец рептилии с длинными остистыми отростками — диметродон (Dimetrodon)[47]. Я набрал около сорока килограммов ее костей и отпечатков, сохранившихся в железистых конкрециях. Зубы ее длинны, изогнуты и зазубрены. Я мало знал тогда об этих древнейших позвоночных, которых мне посчастливилось найти и собрать; я к ним еще вернусь позднее. Ученые полагают, что животные эти жили двенадцать миллионов лет назад. Как медленно происходят в природе все изменения!
Единственным способом мы можем установить, что прошли миллионы лет — изучением той работы, которую за это время совершила природа, отлагая новые мощные пласты пород, поднимая их в виде горных хребтов и прорезая в хребтах просторные заливные долины и величественные каньоны. Но еще интересней изучение бесчисленных живых форм, которые в вечно меняющихся сочетаниях владычествовали над морем, сушей и воздухом. Сперва, как здесь в Тексасе, господствовали амфибии (земноводные), порода существ, снабженных жабрами и легкими, так что они могли жить и в воде и на суше. Затем появились рептилии (пресмыкающиеся), а позднее занялась заря эпохи млекопитающих, последним и наиболее совершенным представителем которых явился человек.
46
Эриопс — вымершая панцырноголовая амфибия (стегоцефал), с черепом около 60
47
Диметродон — хищная наземная рептилия, достигавшая до 3