Да и кто такие святые? Теперь мы знаем! Особенно после его смерти, если то можно назвать смертью. Ещё при жизни, и тем более в последние годы, нам вдруг стала становится понятнее его величина, и, мне кажется, многие со мной согласятся, он — не самый меньший из святых. Впрочем, что мы можем сказать о нём? Однажды мы его спросили, возможно ли оценить личность, как узнать насколько человек мал или велик? И он ответил: «Невозможно. Чтобы понять другого человека, или, например, святого, надо самому быть, по крайней мере, на той же высоте». С тех пор я оставил всякое стремление судить других. Зачем мне судить? Как правило, под словом судить мы, люди, подразумеваем осуждение, вынесение приговора, порицание. Но ведь Бог судит иначе! Он судит не чтобы осудить, а спасти. Нечто подобное я наблюдал и в отце Софронии, и после заметил, что Христос, обличая фарисеев, имеет в виду что те, давая десятину с мяты, аниса и тмина, оставили важнейшее — суд, милость и веру[10]. О каком суде здесь идёт речь? И Христос, и весь Ветхий Завет говорят о праведном суде, цель которого не осудить, а защитить бедных от притеснения, обратить злых от злодейства к добру. Всё, что исходит от Бога — слово, энергия, дело — всё исполнено любовью и служит ко спасению. Если, конечно, мы ищем спасения. Бог никого не принуждает, и потому словом и всем тем, что исходит от Бога и Его святых, мы можем либо спастись, либо убить самих себя.
Благодаря отцу Софронию мне стала понятна жертвенность любви божественной. Любовь приносит в жертву себя, а не других. После этого стал более понятен и смысл Священных Писаний. Когда Пилат спросил Христа, царь ли Он, то Христос ответил: «Ты говоришь, что Я Царь»[11], но не такой, как земные цари — властелины. Он именуется Царём только потому, что в Боге — всё самое превосходное: Он — Царь, Он — Всеблагой, Он — Могущественный, и так далее. И на землю пришёл Он, чтобы победить и разделить с нами Своё Царство. Но как победить? Принесением Себя в жертву. Не нас, но Себя Он предал на крест, взяв на Себя наши грехи. Безмолвно и кротко, и значит с любовью, Он понёс всё, что мы принесли Ему. А принесли мы Ему богохульства, биения, страдания и жестокую смерть. Он всё принял с любовью. И сошёл во ад.
Читая внимательно Евангелие, особенно главу, в которой говорится о последнем Суде[12], Вы поймёте, что если ад и существует, то он сотворён отнюдь не Богом. Бог просто отделяет овец от козлов, Он не творил какого‑то особого места для грешников. Он говорит: Приидите благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира. И отсылая от Себя прочих, говорит: Идите от меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его. Он не говорит, что они прокляты Отцом, потому что Отец никогда не проклинает, Он только благословляет. И огонь, уготованный для диавола, не был сотворён от начала мира, он не является нашим наследством. Ад — это отказ принять Бога. Бог есть Жизнь, и если мы не принимаем Его, мы не принимаем Жизнь. Человек живёт без Бога, и говорит: «Ну и что из того?» и это «ну и что» — есть ад…
Но достаточно об аде, вернёмся к нашей теме. Любовь Божия такова, что знает только одно — принимать и спасать. Однако для разумных тварей, ангелов и людей, к которым Бог относится как к Себе Самому, как к богам, необходимо самим выбрать себе судьбу, определиться в жизни. И если мы настойчиво делаем противный воле Божией выбор, то наступает время, когда Бог уступает нашему желанию. Любовь Божия, всегда пламенная и благородная, и здесь остаётся жертвенной — нам даётся свобода, которая является самым великим даром и для людей и для ангелов. Даром опасным, страшным[13]. Последний Суд действительно разделит людей на два лагеря — на тех, кто говорил Господу: «Да будет воля Твоя», и на тех, кому скажет Господь: «Да будет воля твоя». Можно по — разному понимать слова Христа, что Он, испытующий сердца, воздаст каждому по делам его[14]. С годами мне становится понятнее, мои дела — это мой выбор. «Ты действительно выбираешь это? — спросит Он нас. — Ты на самом деле не хочешь ничего другого? Да будет воля твоя». И только в этом опасность для спасения, потому что Сам Бог — исключительно Спаситель. Конечно, Бог может всё, и Христос явил нам Свою силу, когда проклял смоковницу. Да не будет же впредь от тебя плода вовек, — сказал Он кротко. Можем ли мы назвать эти слова проклятием, сравнимо ли Его проклятие с нашими проклятиями и руганью ближних? И тем не менее по Его слову дерево тотчас засохло. Христос преподаёт урок, чтобы человек не думал, что Бог ничего другого не может как только миловать. Да, мы говорим, что от Бога исходит только добро, но как христиане мы понимаем смысл сих слов — Бог всё может, но мы и помыслить не можем, что от Божией любви может исходить что‑то иное помимо жизни и спасения.
12
Знаю, что это в Евангелии от Матфея, 25 глава — это последнее зачало, которое я прочел на богослужении в сане дьякона.
13
Два монаха беседовали о спасении. Один говорил: «Душа моя не может примириться с мыслью, что кто‑то погибнет на веки. Я думаю, что Господь всех как‑нибудь спасет». Другой ответил: «Святые отцы говорят, что создать человека без содействия человека Бог мог, но спасти человека без содействия и согласия самого человека нельзя. Спасение и гибель — в свободе человека». Первый: «Думаю, что Бог множеством любви своей преодолеет сопротивление твари, не нарушая ее свободы». Второй: «Мне кажется, не должно забывать, что свобода человека настолько велика потенциально, что он и в плане вечного бытия может отрицательно определиться к Богу. Те, кто не знает этого или забывает об этом, питаются оригеновским молоком». Первый: «Но ведь это же безумие!» Второй: «Да, безумие». Первый: «Что же делать?» Второй: «Бог хочет всем спастись, и мы должны всем промышлять спасение и молиться за всех, но ни откровение, ни опыт не дают оснований полагать, что все спасутся. Свобода — великий дар, но страшный» (Софроний (Сахаров), архим., Рождение в Царство Непоколебимое, Москва, 2001, С.188).