Йоги, следующие по пути преданности и любви, учатся слышать этот беззвучный звук, голос безмолвия, извечную музыку в сердце каждого человека. Но многие ли из нас слышат эту музыку? Подлинные музыканты, будучи ошеломлены этой пара бхавой[52], слагают псалмы во славу Возлюбленного и исполняют их. Такая религиозная музыка оказывает сильное влияние на эмоциональную жизнь набожного человека, направляя ее в экстатическое русло и позволяя ему насладиться высшим моментом экстаза. Это называется медитацией в музыке. Не нужно никаких усилий над собой; пожалуй, единственное, что необходимо на этом пути, — это зажечь в себе пламя любви к Возлюбленному. Путь преданности и любви является самым простым путем и ведет человека к вершинам духовного экстаза. Любовь, выражаемая через музыку, представляет собой медитацию в музыке. Ум постепенно приобретает однонаправленность, и однажды наступает день, когда слуху стремящегося становятся доступны анахад нада. С их помощью стремящийся достигает состояния наивысшей радости. На пути преданности музыка становится средством самореализации.
После игры на вине Парватикар Махараджа вновь погружался в молчание.
У ног учителя
Отправившись в Касардеви, в штате Алмор, я встретил там известного художника с Запада и одного буддийского монаха. Эти люди жили в небольшом доме, наслаждаясь вершинами Гималаев в атмосфере уединения. Они постоянно разговаривали с горами и утверждали, что Гималаи, в отличие от Альп и других гор, не только прекрасны, но и являются живыми.
«Мы разговариваем с горами, и горы отвечают нам», — сказали они.
«В каком смысле? — спросил я. — Как могут горы говорить?»
«Ты родился и вырос в этих горах, а к тому, что знакомо и привычно, люди всегда относятся с известной долей неуважения. Запомни, что это святые горы. Они создают духовную атмосферу для стремящегося. Их красота открыта для всех, кто смотря на них, замечает ее. Ты забыл цену этим благам». — Они продолжали восторгаться красотой заснеженных Гималайских пиков.
Мое пребывание у них было кратким, и вскоре я отправился в Шиямадеви, место, расположенное в тридцати милях от Касардеви, где в маленьком храме Шакти в полном одиночестве жил один свами. Мне хотелось побыть у него какое-то время. Вскоре после моего прибытия к нам присоединился Нантин Баба, хорошо известный в этой части Гималаев садху. Раньше мне уже доводилось жить с ним вместе в различных пещерах в Багссваре и Рамгархе. Свами, живший в храме Шакти, утверждал, что он является непосредственным учеником Сомбари Бабы, мудреца, жившего четыре десятилетия тому назад. В те дни Сомбари Бабу и Хариакхана Бабу часто видели вместе. Мой учитель и Хариакхан Баба были учениками одного и того же гуру, родившегося в Индии, но жившего большей частью в Тибете. Как мой учитель, так и Хариакхан Баба называли его Бабаджи. Этот почетный титул, в буквальном переводе означающий просто «дедушка», часто употребляется в отношении очень старых мудрецов. Даже сегодня, особенно если это происходит в Непале, Нанитале, Кашипуре или Алморе, стоит лишь спросить, и любой расскажет вам какую-нибудь историю об этих мудрецах, их удивительных чудесах и целительных силах. Во время пребывания в храме Шакти наш хозяин непрерывно целыми часами рассказывал о своем гурудева.
Наш хозяин был сиддхой. Его способности исцелять людей принесли ему широкую известность. Кто бы ни отправлялся в путь к его храму Шакти, он всегда заранее знал о предстоящем визите, и с порога называл вновь прибывшего по имени, даже если не был с ним знаком. Он не любил, чтобы его беспокоили, и иногда напускал на себя злобный вид, но в глубине души был очень добрым человеком. Местные жители дали ему прозвище Дурбаса, что означало «сквернослов». Он имел обыкновение практиковать примитивный вид аскезы, называемый панчагни сиддхи, что означает «приобретение контроля над пятью огнями». Его поклонение Богу было как внешним, так и внутренним. Он утверждал, что Бог есть огонь, и при малейшей возможности начинал развивать эту тему.
Этот достигший совершенства человек дал мне несколько уроков по солнечной науке, которые я до сих пор помню, но не претворяю на практике, так как невозможно в течение этой короткой жизни практиковать все подобные науки. Солнечная наука позволяет эффективно исцелять болезни. Собрав разрозненные сведения в этой области и изучив основные принципы этой науки, я хотел создать на этой базе лечебное учреждение для простых людей, но мой учитель запретил мне это делать, сказав, что это отвлечет меня от более важной цели. Всякий раз, когда я принимался петь, слагать стихи или рисовать, мой учитель возражал против этого. Он советовал мне избегать подобных отвлекающих ум вещей и практиковать молчание. «Голос безмолвия — превыше всего, — говорил он обычно. — Он находится за пределами всех уровней сознания и всех методов общения. Научись прислушиваться к голосу безмолвия. Вместо того, чтобы заниматься обсуждением священных текстов и спорить с мудрецами, просто наслаждайся их присутствием. Ты находишься в пути; не останавливайся надолго в одном месте и не привязывайся ни к чему. Молчание даст тебе то, чего внешний мир никогда не сможет дать».