Нелишне заметить, что Павловы послания писаны не им самим, а писцом, которому они были продиктованы (см.: Рим. 16, 22). Павел только имел обыкновение подписывать собственноручно в конце Послания приветствие, что служило отличительным знаком, подтверждавшим истинную принадлежность писаний ему (см.: 1 Кор. 16, 21; Кол. 4, 18). Причина этого, по сказанию святителя Иоанна Златоуста, состояла в том, что почерк его был весьма неисправен и нечеток.
Неблагоразумное усердие к памяти Апостола, нечистое намерение прикрыть свои вымыслы его высоким именем, а также предосудительное желание восполнить собственными догадками некоторые пробелы в нашей осведомленности о его общественном служении были причиной того, что под именем Апостола появились впоследствии некоторые ложные, приписываемые ему, сочинения, как то: Вознесение Павла, Апокалипсис, Деяния Павла и Феклы, переписка Павла с Сенекою, Послание к Лаодикийцам.
О Вознесении Павлатак говорит святитель Епифаний Кипрский: "Еще и другую книгу вымыслили каиниты под именем Апостола, исполненную нестерпимых соблазнов, находящуюся в употреблении и у тех, кои известны как гностики. Называют же ее Вознесение Павла. Поводом к таковому подлогу послужили слова, взятые ими из Второго послания к Коринфянам, где Апостол говорит, что он восхищен был до третьего неба и слышал там неизреченные глаголы (см.: 2 Кор. 12, 2). Из сих-то глаголов, по их уверению, и составилась оная книга". Блаженный Августин также знал эту книгу, равно как и подложность ее. "Некоторые из людей, живущих в духе, — замечает он, — достигли того, о чем человеку и говорить нельзя. Сообразно такому случаю пустые люди с неимоверной дерзостью сочинили Вознесение Павла, которое было отвергнуто Церковью, как исполненное самых нелепых вымыслов. Еще была бы отчасти сносна их дерзость, если бы Апостол сказал, что он слышал то, чего покамест нельзя говорить человеку, но когда он без оговорок возвестил, что человек не может говорить о том, что им слышано, то кто сии люди, кои дерзают так бесстыдно и нелепо говорить об этих предметах?" Более о Вознесении Павла ничего неизвестно.
Подобного достоинства и Павлов Апокалипсис. Рассказывают, что книга эта была найдена по откровению в Тарсском доме апостола Павла, под землею, в мраморном ящике, и одно время пользовалась уважением у некоторых монахов. Сообщивший об этом уверяет, что когда он, сомневаясь в истине сего происшествия, спросил о нем одного престарелого пресвитера Тарсского, то тот решительно отвечал, что в Тарсе никто не слыхал об этом происшествии и что оно, равно как и книга, без сомнения, суть вымыслы еретиков. Обе описываемые книги давно потеряны, если только можно назвать сие потерею.
О Деяниях Павла и Феклы упоминал еще Тертуллиан. Он же говорит, что сочинитель их — один азиатский пресвитер, который, будучи уличен в подлоге, признался, что он сделал его из любви к Павлу. Деяния эти дошли до наших времен с некоторыми дополнениями и изменениями. Содержание их составляют: чудесное обращение Павлом Феклы, мученичество последней и множество чудес, его сопровождавших. Основою этого сочинения могло быть и истинное происшествие, ибо многие из древних писателей в своих творениях упоминают о первомученице Фекле [63].
Переписка Павла с Сенекою, хотя блаженный Иероним Стридонский и верил в ее подлинность, не стоит не только Павла, но и Сенеки. Она включает в себя тринадцать писем, весьма бедных по содержанию. Все они суть произведения одного пера. Латинский язык непрестанно изменяет автору. Несмотря на краткость, в письмах содержится много грубых исторических ошибок, вовсе не уместных для Cенеки. Философ удивляется мудрости Апостола, производит ее от Духа Святаго и в то же время советует ему поболее заботиться о слоге.
Послание к Лаодикийцам состоит из двадцати стихов — так ленив был его сочинитель, несмотря на всю свою охоту писать за других! И эти двадцать стихов суть не что иное, как буквальные выборки из других Павловых посланий, так что нельзя отыскать произведения, которое было бы по своему содержанию более незначительно, чем это Послание. Блаженный Иероним знал его и почитал подложным.
Кроме этого, на армянском языке есть два письма — одно Павлу от Коринфян, другое — к ним от Павла. Сочинитель думал, без сомнения, восполнить мнимую потерю Павлова Послания, которого, по-видимому, никогда не существовало (см.: 1 Кор. 5, 9).
Сами подложные сочинения, нами перечисленные, показывают уже, что имя Павла еще в первые века христианства было именем, вызывающим уважение. Из одних названий, коими христианские писатели старались выразить величие и доблесть Павловой души, может составиться целое Слово в похвалу этому Апостолу. Церковь присвоила ему вместе с Петром наименование первоверховного, но по апостольским трудам всегда признавала его первым из Апостолов. Святитель Иоанн Златоуст, кажется, никогда не был так красноречив, как тогда, когда рассуждал о Павле. Он написал ему несколько похвальных Слов, с особым тщанием изъяснял его послания, называл его своим учителем, посвятил ему (если верить преданию) свои толкования на Священное Писание, весьма часто и в беседах, и в других сочинениях обращался к Павловым деяниям, подражал ему в образе мыслей и в самих выражениях. Вот слова, которыми он заключает свое толкование на Послание к Римлянам и которыми столь же прилично будет и нам заключить Павлово жизнеописание:
"Кто даст мне ныне прикоснуться к телу Павла, прильнуть ко гробу его и увидеть прах этого тела, которое восполнило в себе недостаток скорбей Христовых, носило на себе язвы Господа своего?
…Да узрю прах тех уст, кои изрекли блаженные слова: я желал бы сам быть отлучен от Христа за братьев моих (Рим. 9, 3), кои вещали пред царями и не стыдились…чрез кои Христос провещал великие и неизреченные тайны, большие, нежели возвестил Сам… Чего не совершали сии уста? Демонов изгоняли от грехов избавляли, заграждали уста мучителям, связывали язык философов, вселенную обратили к Богу, варварам внушили любомудрие, все, что на земле, преобразовали, располагали по воле всем, что на небе, связывая и разрешая по данной им власти.
Желал бы видеть я прах и оного сердца, которое всякий может смело, не погрешая, назвать сердцем вселенной… Так пространно было сие сердце, что могло вмещать целые города, племена и народы. Сердце наше расширено (2 Кор. 6, 11), — говорит он… Сердце, которое жило новою, а не этою нашею жизнию: уже не я живу, — говорит он, — но живет во мне Христос (Гал. 2, 20). Итак, сердце Павла было сердцем Христовым, скрижалями Духа Святаго, книгою благодати…
Желал бы видеть я и прах рук, узами связанных, возложением преподававших Духа Святаго, написавших сии строки: видите, как много написал я вам своею рукою (Гал. 6, 11), оных, говорю, рук, увидев которые, ехидна упала в огонь.
Желал бы видеть я и прах очей, претерпевших счастливую слепоту и снова прозревших для блага всего мира, удостоившихся видеть телесно Иисуса Христа, очей, кои земное видя, не видели, а созерцали невидимое, кои сна не знали, в полунощи были бодры, в коих не было никакой зависти.
Желал бы видеть я и прах ног, кои не утруждаясь проходили вселенную, которые были забиты в колоду, но освобождены землетрясением.
Но для чего исчислять все в подробности? Я желал бы видеть гроб, в котором положено оружие правды, оружие света, члены, теперь живые, но мертвые тогда, когда он (Павел) жил, в коих всех жил Христос, кои распяты были миру, члены Христовы, во Христа облеченные, храм Духа, жилище святыни…
63
Святители Григорий Назианзин, Амвросий Медиоланский, Иоанн Златоуст, преподобный Исидор Пелусиотский, блаженный Иероним Стридонский и другие.